Джо Грэм - Чёрные корабли

— Смотрите! Смотрите!

Я выбежала к причалу.

С юга вниз по реке двигался целый флот. Египетские корабли, зеленые с красным, заполонили всю реку, длинные весла взлетали идеально точными взмахами. В самой середине величаво двигался синий с золотом корабль под белыми парусами — самый большой из всех, что мне доводилось видеть, в шестьдесят весел. Нубийские лучники стояли на палубах неподвижно, словно вырезанные из дерева. Над водой разносились рокот барабанов и высокий мелодичный напев флейт. К реке сбегались люди.

Когда корабль поравнялся с городом, берега огласились приветственными криками.

— Кто это? — подпрыгивал рядом со мной сын Лиды. — Он бог?

Я положила руку на мальчишечье плечо:

— Почти. Это фараон.

На дворцовой пристани спешно собиралась процессия, сановники спорили друг с другом за лучшие места. Когда корабль фараона подошел к причалу, я успела различить фигуру царевны Басетамон, пока ее не закрыло толпой.

Рамсеса трудно было бы с кем-то спутать. С корабля на пристань перебросили яркий деревянный помост, по которому нубийцы четким строем сошли вниз и остановились, чуть расступившись в стороны. В солнечных лучах блеснул золотой змей на лбу фараона — урей, знак царской власти. Обод с уреем лежал поверх сине-золотой головной повязки, а не поверх двойной короны, как обычно у египетских царей: нынешний фараон — царь-воин, подобно второму Рамсесу или легендарному Тутмосу.

При виде царя толпа разразилась ликующими криками.

Царевна Басетамон выступила вперед и склонилась в глубоком поклоне. Царь поднял ее за руку и вдвоем, окруженные лучниками, они вошли во дворец в сопровождении сонма людей, прибывших на корабле вместе с фараоном.

Возле меня кто-то коротко выдохнул. Я оглянулась: рядом стоял Анхис.

— Эней должен был стать таким же царем, как этот, — сказал он тихо.

— Он не хочет быть царем, — ответила я.

Анхис посмотрел на меня долгим взглядом:

— Он рожден для того, чтобы царствовать. Независимо от того, хочет он или нет. Боги назначили ему царствование, а нам — царя. Ты, сивилла, единственная из всех не можешь этого не видеть.

Я взглянула в сторону, на реку и город.

— Я вижу, — проговорила я.

— Ты меня недолюбливаешь, я знаю. Но запомни, что я скажу. Все, что я делал, я делал для того, чтобы воспитать его царем. Без него народ не выживет. И прежде чем я пересеку Реку, я хотел бы знать, что все было не напрасно.

От солнца по воде пробегали огненные дорожки, отсверкивая на волнах алыми сполохами, словно летящие искры, — как если бы кто-то высекал искры из воды, одновременно холодной и пламенной.

— Он станет царем, — сказала я. — Основателем могущественной династии. Еще не рожденный сын будет править великим городом и даст начало череде владык, которым покорятся племена и народы. Прежде пройдет еще много лет, но так будет.

— Это случится не в Египте?

— Нет, — ответила я. От мелькания сполохов глаза слезились, я чувствовала спиной Ее холодную руку. Искры взлетали вверх, души восходили со дна глубокого колодца, поднимаясь во тьме золотым лучом. — Это будет в другой земле, далеко отсюда. Эней даст богам Вилусы новую родину и там получит их благословение. Он взрастит молодые оливы и вспашет поля, сейчас лежащие невозделанными.

Я пошатнулась и едва не упала. Не зря сивиллы произносят прорицания сидя.

Анхис подхватил меня под руку, на его лице впервые проступило уважение.

— Сядь, — произнес он хрипло. — Сядь вот сюда, на ограду.

Я села, он принес мне чашу воды. Я взглянула на нее. Все так просто — обожженная глина с обычной речной водой, на дне чуть кружится легкий осадок. Поверхность вспыхнула светом от солнечного луча.

— Ты не увидишь тех мест, — проговорила я. — Тебе судьба умереть в море.

— Мне не обязательно там быть, — ответил он спокойно. — Я видел все в твоих глазах.

На мгновение он вдруг предстал передо мной таким, каким, должно быть, знала его Лисисиппа — муж, достойный стать возлюбленным Владычицы Моря. Ней унаследовал царственный облик не только от матери…

— Спасибо, — сказала я.

Он пожал плечами. Голубые глаза взглянули куда-то поверх меня, на миг он сделался похож на Нея.

— Я слишком стар, чтобы меня испугало пророчество погибнуть в море. Такое случается. Я больше страшусь за сына и внука. Ты сказала, что городу положит начало еще не рожденный сын…

Я прислушалась к Ее голосу, уже едва слышному.

— Вряд ли что-то произойдет с Вилом, — ответила я осторожно. — Мне этого не видно. Знаю только, что будет брат. Но остальное мне неведомо.

— Все в руках богов, — искренне произнес Анхис и отплеснул воды через край чаши, совершая возлияние.

На следующий день фараон с флотом отправился на север, царевна Басетамон сопровождала брата. С ними отплыли все воины Мемфиса. Если они не остановят врага и Неоптолем с войском прорвется вверх по реке — он не встретит сопротивления. Владыки земель, номархи, отправились вслед фараону. Их колесницы и вооруженные копьями воины, торопливо двигаясь на север, останавливались на ночь в Мемфисе и наутро спешили дальше: южные властители следовали за своим царем из дальних владений, чтобы запоздало присоединиться к битве, которая уже наверняка разразилась в Аскалоне или на море. Они шли мимо Нас десять дней, войско за войском, пока наконец поток не иссяк: все, кто был способен откликнуться на призыв фараона, уже проследовали на север.

И потянулось ожидание.

Стояла весна, погода уже позволяла выходить в море. Дни по-летнему удлинялись, жара усиливалась.

В землях Ахен и Вилусы уже прошел праздник Сошествия, и Владычица пребывала в мире теней со своим Владыкой. Там зреют оливы, готово к жатве зерно…

Здесь же, в Египте, урожай уже собрали. Самое жаркое время, пустые поля выгорают под палящим солнцем. Река становится ниже и замедляет течение, белокаменный город притих. Все, от чего зависит его судьба, происходит сейчас где-то далеко, в огромном зеленом море, которое я так хорошо знаю. А я остаюсь здесь, в Мемфисе.

Хри заметил, что на занятиях я стала рассеянна. Однажды утром он вдруг отложил дощечку с надписью.

— Пойдем в сад, попьем дынной воды, — предложил он.

Я с благодарностью последовала за ним. Мы сидели под деревьями, потягивая воду с плавающими в ней кусочками сладкой дыни. Вода здесь хранилась в емкостях, вкопанных глубоко в землю под храмом, и оставалась прохладной даже летом.

За стеной, на улице, послышался шум — я вскочила.

— Не обращай внимания, — произнес Хри, взяв меня за руку.

Я прислушалась. И вправду ничего особенного: привратники впускают во двор кухонного раба, нагруженного горшками и кувшинами.

— Все ждешь и ждешь, — сказала я. — Не в силах ничего сделать.