Harry Turtledove - Око за око

Немецкий язык хорошо подходит для срочных сообщений. Даже если тебя не слишком хорошо понимают, настроение передается безошибочно. Бэгнолл кивнул.

– Да, им нужно поскорее узнать новости, – согласился англичанин, положил руку ей на плечо и повел Людмилу за собой.

Они быстро прошли мимо часовых и вскоре оказались в штабе.

Людмила рассказала о том, что видела, на смеси русского и немецкого языков, которую использовала в разговоре с Бэгноллом. Александр Герман переводил с русского на немецкий для Шилла и с немецкого на русский для Николая Васильева. Все командиры пришли в возбуждение. Васильев стукнул кулаком по столу.

– Мы можем отбросить их от нашего города! – закричал он.

– Мы уже и так ведем наступательные операции, – возразил Шилл. – Нам необходимо понять, куда они направляются – и зачем? Нужна информация. Я организую дополнительные вылеты авиации. – Он потянулся к полевому телефону.

Командиры не станут принимать серьезных решений, пока не получат дополнительной информации, – это показалось Людмиле весьма разумным. Они с Бэгноллом оставили Шилла и партизанских вожаков обсуждать ситуацию и вышли на улицу.

– Вы правильно сделали, что вернулись так быстро, – заметил Бэгнолл. – Вы показали, что у вас много… – Он никак не мог вспомнить подходящее слово ни на русском, ни на немецком.

Людмила решила, что он имеет в виду инициативу. Она пожала плечами.

– Так требовали обстоятельства. – И только после того, как слова прозвучали, она сообразила, что поступила необычно для советского солдата.

«Ты делаешь то, что тебе приказали, и ничего другого. И тогда у тебя не будет неприятностей».

Она успела заметить, что немцы требовали больше инициативы от своих младших офицеров. Относительно англичан она не могла сказать ничего определенного.

– Das ist gut, – сказал Бэгнолл, а потом повторил по-русски: – Хорошо.

Людмила решила, что он одобряет проявление инициативы.

Как и большинство советских граждан, она с недоверием относилась к этому понятию. Как сохранить равноправие, если одни люди будут расталкивать других?

Но когда они вышли из темных коридоров Крома на улицу, она забыла об идеологических проблемах. Пока она рассказывала о своем полете, солнце выглянуло из-за туч, и его лучи отражались от снега, выкрасив весь мир ослепительно белой краской. Было не слишком тепло – вот уже несколько месяцев стояли холода, – но красота зимнего пейзажа завораживала.

Должно быть, Бэгноллом владели схожие чувства.

– Вы не хотите прогуляться вдоль реки? Людмила взглянула на него краешком глаза. Да, он определенно верит в инициативу. Она улыбнулась.

– Ну, почему бы и нет? – ответила она.

Может быть, она питает слабость к иностранцам – что может легко сойти за подрывную деятельность. Потом она покачала головой. Нет, Георг Шульц – иностранец, однако ее от него тошнит. Возможно, ей просто нравятся культурные мужчины? В Советском Союзе их почти так же трудно отыскать, как иностранцев.

Река Пскова замерзла, тут и там виднелись пробитые во льду дыры, возле которых пристроились рыбаки. Некоторым удалось поймать по несколько щук и лещей – рыба лежала рядом на льду, чтобы все могли полюбоваться на их трофеи.

– Рыба здесь остается свежей всю зиму, – заметил Бэгнолл.

– Да, конечно, – ответила Людмила.

Потом она сообразила, что в Англии зимы, должно быть, совсем не такие суровые, как в Советском Союзе.

Через некоторое время он остановился и посмотрел на противоположный берег реки.

– Что это за церковь? – спросил Бэгнолл.

– Кажется, она называется церковь Святых Козьмы и Дамиана в Примостье, – ответила Людмила. – Но это я должна задавать вам вопросы – ведь вы пробыли в Пскове гораздо дольше меня.

– Вы правы, – ответил он и смущенно рассмеялся. – Но это ваша страна, я подумал, что вы должны знать такие вещи. Я слишком легко забываю, что Англию можно бросить в любом месте Советского Союза и она там просто потеряется.

Людмила кивнула.

– После прихода ящеров я несколько раз летала в Швецию, Данию и Германию. – Она не стала говорить, что ее пассажиром был Молотов. – Они показались мне такими маленькими и такими… прибранными. Здесь так много земли, что мы сами не знаем, как с ней поступать. А в других странах все иначе.

– Да, вы правы, – ответил Бэгнолл. – У нас обычно проблема состоит в том, чтобы найти подходящий участок земли для реализации своих замыслов. – После короткого колебания он рассмеялся. У него был приятный смех; даже когда Бэгнолл смеялся над собой, он делал это искренне. – Оказался рядом с хорошенькой девушкой, а сам веду разговоры о церквях и земле. Наверное, я старею.

Людмила посмотрела на него. Он всего на несколько лет старше, чем она, но…

– Вас еще рано отправлять в мусорный ящик, – заявила она.

Людмила не знала, как это звучит по-немецки, и ей потребовалось немало времени, чтобы объяснить смысл своих слов на русском. Нечто похожее происходило, когда Бэгнолл подыскивал перевод для слова «инициатива».

Когда Бэгнолл ее понял, он вновь рассмеялся и сказал:

– Тогда будем считать, что меня заставила так себя вести молодая огненная кровь. – И он обнял ее за плечи.

Когда Георг Шульц пытался ее лапать, Людмила всегда ощущала желание сбросить его руки, ей казалось, что он сейчас сорвет с нее одежду и повалит на землю. Бэгнолл не производил такого впечатления. Если она скажет «нет», он ее послушается. «Да, мне нравятся культурные мужчины», – подумала Людмила.

И поскольку она чувствовала, что может сказать «нет» в любой момент, она промолчала. Бэгнолл осмелел настолько, что наклонился и поцеловал ее. Она позволила его губам коснуться своих, но не ответила на поцелуй.

Шульц бы ничего не заметил, а даже если бы и заметил, ему было бы все равно. Однако Бэгнолл ощутил ее сомнения.

– Что-то не так? – спросил он. Людмила ничего не ответила, и он задумался. Потом стукнул себя по лбу ладонью, Людмила уже видела у него этот жест. – Какой же я идиот! – воскликнул он. – У вас кто-то есть.

– Да, – ответила она. В некотором смысле он не ошибся, хотя время, проведенное с Генрихом Ягером, измерялось часами, а еще они обменялись несколькими письмами.

Затем, к собственному удивлению и смущению, Людмила разрыдалась.

Когда Бэгнолл погладил ее по плечу, в его жесте не было ничего сексуального. Впрочем, когда кто-то кажется тебе привлекательным, ты всегда прикасаешься к нему со смешанными чувствами. Но он старался ее утешить.

– Что случилось? – спросил Бэгнолл. – Ты не знаешь, что с ним?

– Да, не знаю, – ответила она. – Я вообще ничего не знаю.

Она посмотрела на его длинное лицо и увидела, что англичанин встревожен. Она бы никогда не стала рассказывать свою историю соотечественнику. А с иностранцем чувствовала себя в безопасности. Всхлипывая, мешая немецкие слова с русскими, Людмила рассказала Бэгноллу о том, что так долго от всех скрывала. К тому моменту, когда она закончила, у нее возникло ощущение, будто ее переехал поезд.