Андрей Саргаев - КОРМУШКА

- Охота копаться в чужом белье?

- Где ты видишь чужое? Всё наше, народное. Народ - это мы.

- А толку-то? Всё равно бросим потом.

А вот тут он не угадал! Я такое богатство добровольно ни за что не брошу. Тем более в машинном отделении видел замечательный токарный станочек, маленький, как раз, чтобы вдвоём дотащить на тележке до дома. Лучше, конечно, вместе со всем толкачом, потому что остальное тоже очень жалко, особенно дизель-генератор. А то дырчик в Дуброво заводится исключительно по великим праздникам и для зарядки аккумуляторов раций - бережём моторесурс и невеликие запасы бензина, с каждым днём становящегося всё хуже и хуже. Этот же зверь сожрёт всё, включая слегка разбавленную самогоном олифу. Ну… не совсем так, но по неприхотливости можно сравнить с угольным утюгом - лишь бы горело.

Да много чего хорошего может здесь найти понимающий человек. К таким я себя относил без ложной скромности. Не универсал, конечно, но кое-что могу, руки не из жопы растут.

- Опа, а это чего? - Андрей вытащил из-под койки тяжёлую картонную коробку и тут же сунул в неё нос. - Глянь, шпроты!

- Брось гадость.

- Почему гадость?

- По определению! Лучше еду поищи.

Следующей добычей стал коньяк, бутылки которого, любовно переложенные поролоновыми обрезками, лежали в ящике под всё той же кроватью. Кучеряво жили, однако. Но недолго. И мы барствовать не будем - сейчас пачка засохшего печенья гораздо важнее любых драгоценных напитков, тем более они никуда не убегут, подождут до завтра. Разве что… ну да, одну в карман. Пусть будет.

Во второй каюте, тоже оказавшейся капитанской (вот куркуль, а?), ждал сюрприз. Честный, потом и кровью заработанный сюрприз в виде старенького, но вполне работающего холодильника. Это удачно мы сюда заглянули!

- Андрюха, гуляем!

Ассортимент внутри не радовал разнообразием, но утешал добротностью и основательностью. Даже беглый взгляд на содержимое мог сказать об экономике Павлова не меньше, чем работа десятка шпионов, если бы они были. Хм, определённо после экспедиции нужно навестить эти места ещё раз и поговорить с новым руководством. Надеюсь, это будут более адекватные люди и предпочтут торговать, а не воевать. Правда… правда предложить им вряд ли чего сможем - здесь тот самый калашный ряд.

Вот сало на полочке, настоящее сало с тонкими прослойками мяса. И оно обозначает выжившее животноводство. Ёкарный бабай, неужели ещё не всё потеряно? Ниже - завёрнутый в целлофан бесформенный комок. Сливочное масло? Оно… И коровы есть? Точно, рядом в глубокой тарелке творог, уже перемешанный со сметаной и приготовленный к завтраку, с торчащей из него ложкой.

- Да тут… - дверка резко захлопывается, едва не прищемив пальцы.

Оглядываю на Андрея - он стоит, прикусив губу, а по щекам из немигающих глаз бежит мокрая дорожка.

Чёрт побери, я ведь тоже не смогу проглотить и кусочка. Потому что помню, как смотрят на разрезаемый по праздникам хлеб мои дети. Не пряники или печенье, обычный хлеб из ржаной и пшеничной муки, смолотой на уцелевшей в Грудцино колхозной мельнице.

- Макароны сварим?

- Угу, - соглашается сын и отворачивается, стыдясь минутной слабости. - Пошли отсюда.

"Утро, хмурое утро, кто же тебя выдумал?" - так говаривал один мой хороший знакомый, разглядывая своё отражение в зеркале после возвращения домой с рыбалки или охоты. Да, действительно, какая же мерзость - проснуться, и пытаться вспомнить все произнесённые вечером речи. Вчера они казались такими умными и многозначительными, а сегодня…

Похмелья не было. Не было и чувства потери памяти - хотя спали всего по половине ночи, проведя вторую её половину в карауле. Но организм вполне справился с некоторыми… пусть будет, питейными излишествами. Но оставалось чувство вины за задержку в пути. Вины перед теми, кто любит, ждёт и надеется. Кто наверняка тайком молится без слов у потемневшей от времени иконы. Перед всеми, и перед самим собой.

Я проснулся от тихих шагов Андрея. Ему выпала "собачья вахта", и сейчас он по праву решил занять моё нагретое место в капитанской каюте и добрать пару часиков сна.

- Ну как?

- Да нормально, рассвело уже. Ты стуки на носу под палубой не слышал?

- Вроде нет, а что?

- Показалось, значит.

- Это не якорная цепь брякала?

- Так она, вроде, натянута.

- Ладно, время будет, посмотрю.

Потянулся сладко спросонья, и тут же зашипел от боли в перебинтованном плече. Поворочал им, прислушиваясь к ощущениям. Ерунда, бывало и хуже. Оделся неторопливо и снял с крючка автомат.

- У тебя два часа. Будем подходить к Нижнему - разбужу.

- Угу, - ответил Андрей и ткнулся носом в подушку. Лентяй.

А на палубе хорошо. Ветерок с берега наносит горьковато-сладкий запах цветущего донника и сдувает надоедливых оводов со слепнями. В старые времена сейчас как раз пора второго сенокоса. Вот только где они, старые времена? Уже не пробежишься босиком по росе… Правда, и раньше-то никогда не бегал. Но такова традиция - ностальгировать по тому, чего никогда не делал. Так когда-то сбежавшие с тонущего корабля крысы, пардон, уехавшие из страны интеллигенты, с тоской в глазах вспоминали раздолье хлебных полей. Тех самых, на которых работали "быдло" и "совки".

Эх, закурить бы… Откинуться бы в кресле, подставив лицо утреннему солнышку, закрыть глаза, и блаженствовать, небрежно стряхивая в хрустальную пепельницу столбики пепла с толстой сигары, найденной в капитанской каюте. И кофе, чашечку, а лучше кружку, крепчайшего чёрного кофе. Так можно просидеть весь день, слушая в мягкой полудрёме, как набегающая волна настойчиво стучится в борт.

Кто, волна? Разве это она колотится с упорством пьяного мужика, которого не пускает домой жена после недельного загула? Тем более, волны не знают азбуку Морзе. Три коротких, три длинных, три коротких - сигнал SOS. И доносится чётко с носовой части толкача, прямо из "Казанки", вчера впопыхах брошенной прямо на палубу. Это что, мы ещё кого-то с собой прихватили? Не может быть, обе лодки точно были пустые. Тогда что это?

Подхожу ближе, готовый поливать очередью от пуза.

- А ну вылезай!

В ответ молчание. Нет, не молчание, удары - три коротких, три длинных, три коротких. Уж не бросить ли туда гранату, как Василий Иваныч с Петькой в том анекдоте? Жалко… и гранату жалко, и добычу из оружейки дебаркадера - её так и не разгрузили. Опять стучат.

- И какого хрена? - резким рывком сдвигаю дюралевую лодку в сторону. - Ах, вот ты где!

Ну да, как же я раньше не вспомнил? Квадратный люк открывается прямо в носовую каюту, в которую мы вечером так и не заглянули. Хорошо ещё, что снаружи заперт был, а то могли бы проснуться с головой в тумбочке. Хотя, помнится, на двери висел амбарный замок. Точно, потому и не стали открывать - лень было искать ключ. Что, заглянем?