Сергей Соболев - Скриптер

Д. — Кто-то управляет этим? А это не программа, не «закладка»?!

С. (изумленно). — Игорь, глянь-ка сам… Нет никакого трафа! Был…я же видел по…

Механическим голосом напомнила о себе блокирующая защитная программа. Метроном щелкнул в сорок первый раз; звук сразу же оборвался. Как водится — на самом интересном месте.

Редактор вновь вернул всё на свои места. И сделал это очень вовремя, иначе защитная программа сама закрыла бы доступ к каналу Третьего.

Ну что ж, с конфигурацией события, с расстановкой он более или менее разобрался. Узнал он, правда, немногое, но приходится исходить из того, что у него есть. Сценарий, названный редактором Четвертого «Теракт_Москва_ЮАО_Орджоникидзе_11_03/5. 15:49», содержит в себе как взаимосвязанные, так и взаимоисключающие элементы. Попытки развести, разлепить эти элементы, эти части некоего сложносоставного скрипта, приводят к активации защитной программы. Либо возвращают к существовавшему на момент начала работы негативному сценарию — к остановке всей Живой ленты.

Ситуация казалась патовой. Сейчас можно лишь гадать, кто или что за всем этим может стоять. Для реализации сценария задействованы механизмы и технологии, недоступные — а зачастую и неизвестные — большинству простых смертных. Определенно, скрипт составлен первоклассными специалистами, настоящими мастерами (это если абстрагироваться от правовой или этической стороны дела). Но и он ведь не начинающий, не новичок в своем бизнесе.

Павел Алексеевич выделил — вырезал как можно точнее — злополучную «газель» маркером; теперь она была как бы в подсиненной рамке на фоне застывшего стоп-кадра. Открыл окно буфера обмена, открыл новый бланк, чтобы переместить туда фрагмент картинки с «газелью», вызвал режим «кодировка».

Осталось лишь скопировать уже частично обработанный фрагмент скрипта — «газель» — и перенести в открытое окно. Если бы он, редактор, успел это сделать, то далее произошло бы примерно следующее. Изображение мгновенно бы рассыпалось, приобретя вид графических символов — подобно тому, как в HTML формате картинка или видеоролик преобразуется в свою первооснову, в набор тегов, символов, простейших элементов скриптового языка. Но сделать этого он не успел — «десница» вместо выделенной только что картинки захватила пустоту.

Редактор хмыкнул. Вот так, так… Это могло означать только одно: скрипт составлен таким образом, что процесс декодировки автоматически приводит к его «рассыпанию», фактически, к самоликвидации. Собрать заново миллиарды или триллионы хаотически перемешанных знаков и символов в первоначальный скрипт заведомо не представляется возможным.

В следующее мгновение закрылось окно, в котором Редактор работал с файлом «Теракт_Москва_ЮАО_Орджоникидзе_11_03/5. 15:49». Такого события более нет .

Павел Алексеевич проскролил ленту вперед — она шла теперь свободно и на весь свой суточный ход.

— Часовщик, местное физическое время?

— Месяц май, второе число, двадцать три часа… тридцать пять минут ровно.

На экране появилось изображение кнопки с надписью:

СОХРАНИТЬ

Редактор нажал правой «десницей» на эту кнопку. Проскролив для верности ленту в обе стороны, удовлетворенно качнул головой. В помещении раздался его бесстрастный голос:

— Местное физическое время — месяц май второе число двадцать три часа тридцать пять минут. Вредоносный файл удален. Живая лента — в суточном диапазоне. Редакция Третьего канала завершила работу.

Спустя короткое время все трое выбрались во внутренний двор одного из строений по Петровскому переулку. Редактор, — его глаза вновь сокрыты черными круглыми очками — негромко сказал:

— Петр Иммануилович, можно вас на пару слов?

Пожилой мужчина, которого дожидалась во дворе разъездная машина, закамуфлированная под таксомотор, подошел к нему вплотную.

— Я вас слушаю, Павел Алексеевич.

Третий из их компании, — и самый молодой — не дожидаясь команды, сам забрался на свое водительское место в «фольксвагене», оставив этих двоих наедине.

— Спасибо вам, Петр Иммануилович, — выждав небольшую паузу, сказал редактор. — Вы лучший часовщик из всех, с кем мне только доводилось работать. И я рад, что именно сегодня мы работали вместе.

— Вы мне льстите, Павел Алексеевич. — Пожилой мужчина сморщил загорелое лицо в улыбке, но глаза под кустистыми бровями оставались серьезными. — Стар я уже для этой работы. С трудом держал время… особенно под конец сеанса.

— Сам сеанс был сложным… Петр Иммануилович, вы лучше меня знаете существующие правила и наши обычаи. Я не имею права делиться с вами содержательной информацией.

— А я не должен задать вам вопросов, — мягко произнес Часовщик.

— Тем не менее, у меня к вам просьба.

Редактор, прикусив нижнюю губу, какое-то время молчал. Затем, выдохнув, тем же ровным бесцветным голосом сказал;

— У вас огромный опыт, большой послужной список, вы заслуженный человек. Уверен, что у вас сохранились определенные связи… Мне нужно встретиться с кем-то из Хранителей.

Часовщик должен был бы, как минимум, удивиться, услышав такую просьбу. Но его реакция была спокойной.

— Вы уверены, что следует действовать через голову вашего же начальства?

— Не вижу иного выхода. Нет времени на бюрократические согласования.

— Я так понимаю, у вас срочное дело?

— Да, срочное.

— С кем именно из Хранителей вы хотели бы встретиться?

— С тем, кто стоит как можно выше в иерархии.

— Не знаю, смогу ли выполнить вашу просьбу, — обдумав услышанное, сказал пожилой часовщик. — Попытаюсь… это все, что могу пока обещать.

Петр Иммануилович коснулся пальцами краешка шляпы.

— Всего доброго, Павел Алексеевич. Берегите себя.

Сотник — как ему показалось — задремал. Голова была тяжелой; во рту пересохло. Валерий, пошарив рукой, нашел в межкресельном пространстве пластиковую бутылку. Свинтил крышку, сделал несколько жадных глотков. Минералка была теплой и, как показалось, слишком соленой; по вкусу она мало чем отличается от морской воды.

На переднем сидении завозился его старший коллега. Похоже, и он успел вздремнуть, пока они стояли у выезда на Тверскую.

— Что ж так душно-то, — проворчал старший. — Зачем печку включил?

— «Печка» выключена…

Сотник приспустил стекло со своей стороны; в салоне сразу стало легче дышать. Напарник, зевнув в кулак, покосился на стоящий всего в метре от них синий «фольксваген». Затем бросил взгляд на часы.

— Ого… без двух минут полночь, — сказал он недовольным тоном. — Не знаю, за что этим парням деньги платят… Тупо простояли три часа. Ну и ну.

— Коллега, а вам не кажется странным…

— Заводи! — перебил его старший, направляя камеру на тронувшийся с места микроавтобус. — Ну, наконец-то… Давай за ними!