Сергей Соболев - Скриптер

Дэну показалось, что поверхность этой стены чуть поблескивает. И как будто даже переливается, подобно перламутру. Но это впечатление — визуальное впечатление — могло быть обманчивым. Как он ни пытался сфокусировать зрение, как ни старался зацепить взглядом начало, или фрагмент, или финальную фазу световой волны, гуляющей по этой стене, подобной экрану, ему это почему-то не удавалось.

— Что видите, молодой человек?

— Стена…но что-то здесь не так!..

— Какого цвета эта стена, можете сказать?

— Белая. Но… она блестит, как снег под солнцем.

— Волну на ней видите?

— Хм… Ну да, что-то эдакое волнообразное наблюдаю. А что, собственно, здесь происходит?

Он и сам, надо сказать, сейчас ощутил — внутри себя — нарождение некоей волны… Каковая, казалось, все нарастала, ширилась, пыталась выплеснуться наружу; прочь из этого закрытого подземного убежища, похожего на боярские или монастырские погреба, куда-то вовне!..

— Прекрасно, — сказал Окулист. — Можете встать с кресла.

Дэн поднялся на ноги, прислушиваясь к необычным ощущениям, которые зарождались внутри него. Он все еще смотрел на эту переливающуюся перламутровым отблеском, слегка посверкивающую стену, в центре которой вдруг появилось золотистое сияние.

Она его завораживала, она его примагничивала. Она его — звала.

Сияние из золотистого стало чуть более выраженным, вначале оранжевым, затем ближе к розовому; быстро, очень быстро, в считанные секунды в этой стене появился — хорошо видимый им — проем.

Он, это проем, был полукруглым, арочным в верхней части; шириной немногим более метра и высотой в верхней части в человеческий рост.

Дэн, не обращая уже внимание на присутствующих, подошел вплотную к этому открывшемуся внезапно проему.

Его правая рука, которую он выставил вперед, для того, чтобы убедиться, что глаза не врут, что преграды нет, что каменная кладка исчезла в том месте, где появилась эта дивная арочная дверь, пересекла линию стены…

Он ничего не ощутил, абсолютно ничего. Ни холода, ни жара, ни дуновения воздуха, ни сопротивления материала.

Пустота .

Но при том всем он видел свою руку; она теперь, по локоть уйдя в это нечто, окрасилась в тот же розовато-золотистого цвет, что и пространство в открывшемся ему проеме.

Логинов не стал оборачиваться, не стал ничего говорить тем, кто находится в данный момент за его спиной, в подвальном помещении под глазной клиникой; но решительно шагнул в эту открывшуюся в стене дверь.

Выждав какое-то время, Окулист зажег верхний свет. Затем повернулся лицом к стене, туда, где только что стоял молодой человек, которого привез в его клинику редактор Третьего.

Она, эта дальняя стена, была того же цвета, что и прежде, что и всегда: низ ее — белокаменный, верх — кладка из красного кирпича.

Парня с яркими синими глазами возле этой стены теперь не было; он исчез, словно растворился.

— Ушел? — спросил Павел Алексеевич.

И сам же ответил:

— Ушел…

— Я пока не до конца верю в случившееся, — очень тихо, больше для себя и про себя сказал Окулист, промокнув платком выступившие на челе бисеринки пота. — Это второй случай за последние лет двадцать… с хвостиком.

— Придется поверить.

— Теперь уже немного найдется таких, кто сможет его оттуда вызвать … Вам ли этого не знать, Павел Алексеевич?..

— Да, это второй случай, если брать за точку отсчета девяностые годы, — задумчиво произнес Редактор. — Всего лишь — второй.

Он поднялся на ноги, оперся на палку с резным костяным набалдашником. Некоторое время он еще стоял лицом к этой стене. Затем, изредка постукивая кончиком палки по гладкому каменному покрытию, направился, сопровождаемый своей внушительных габаритов «тенью», на выход.

Первые шаги Логинов сделал практически на ощупь; он передвигался мелкими шажочками, выставив вперед руку. Все же его поначалу несколько ослепило это золотисто-оранжевое сияние… Но уже вскоре он стал различать очертания некоторых предметов.

Впереди какая-то оградка…

Справа нечто, похожее на каменный обелиск…

Потом он смог разглядеть также кресты, деревянные и кованные металлические… Какие-то могилки… Кладбище? Но как его угораздило сюда попасть?

Логинов, что было странно и как-то непонятно даже ему самому, не ощущал сейчас ни страха, ни тревоги. Только усталость, только сильную сонливость.

Он обернулся; хотелось посмотреть, на месте ли та залитая солнечным светом дверь, через которую он прошел в это сумеречное пространство. Его взгляд уперся в стену, выложенную из серого и коричневатого камня. Он подошел к ней, осторожно коснулся кладки рукой.

Камни кладки на ощупь были холодными и чуть влажными (как после недавно прошедшего дождя или выпадения росы). Какое-то время он брел вдоль этой стены. По правую руку от него тянутся оградки, могилки, кресты… Кое где также видны — но смутно, так, как это бывает поздним вечером в пасмурный день — обелиски и даже памятники различной формы и высоты.

Вокруг не видно ни одной живой души; тишина такая, что звенит в ушах. Воистину, тихо, как на сельском кладбище.

Логинов в этих своих непродолжительных и бессодержательных скитаниях наткнулся на скамейку. Если бы он не нашел ее, эту деревянную скамью, то, наверное, улегся бы прямо на землю, где-нибудь в проходе между могилами — так он устал, так вымотался, так он хотел спать.

Дэн стащил с плеча болтавшийся на ремне чехол с ноутом. Подложил его вместо подушки под голову; сам лег бочком. Зевнул; веки слиплись; снилась ему та девушка, которую он отчаянно искал, но пока — не нашел.

Сотник шел вдоль опустившейся металлической преграды. Он уже едва мог различить в той зеленовато-серой мути, которая окружает сейчас и все предметы, и его самого, оставленную им машину. На переднем сидении которой, кстати, то ли спал, то ли находился в трансе или ином бессознательном состоянии его напарник капитан госбезопасности Зимин.

Он искал проход в этой металлической стене. Или же проезд. О том, чтобы взобраться на нее, на эту появившуюся одномоментно со звуком рассекающей воздух гильотины преграду, чтобы перемахнуть на другую ее сторону, не может быть и речи. Во-первых, она гладкая, эта металлическая стена, в ней нет никаких выступов или ниш. Во-вторых, она столь высока, что верхний ее край теряется где-то во мгле. И, в-третьих, любые попытки не то что потрогать рукой эту преграду, но подойти ближе, чем на метр, вызывают целый комплекс болезненных ощущений: от тошноты и рези в глазах, до животного ужаса, нестерпимого желания броситься со всех ног прочь, куда глаза глядят, лишь бы подальше от этой преграды.

Ко всему прочему, когда он все же попытался приблизиться к стене на максимально возможное расстояние, выяснилось, что эта штуковина еще и под высоким напряжением. Его, Сотника, основательно шандарахнуло , когда он подошел слишком близко и потянулся рукой к металлической поверхности… Прямо из стены ударил огненно-фиолетовый разряд! Он глазом не успел моргнуть, как его отбросило, отшвырнуло прочь от стены на несколько метров!..