Евгений Белогорский - Труды Отечеству. Часть 1

- Собираются домой то станичники?

- Знамо дело господин комиссар, собираются, надоела им Монголия – подтвердил слова командира Каратаев.

- Поди, деньжат подкопили, а Северьяныч? – хитро подмигнул казаку Покровский.

- Не без этого Алексей Михайлович – степенно произнес собеседник, с наслаждением покуривая даровой табак начальника.

- Ну а ещё срубить деньжат не хотел бы? – поинтересовался полковник

- Как не хотел бы, да вот только, что делать надо, Ваше благородие – сказал Каратаев, интуитивно почувствовав, что разговор подошел к главному.

- Да, что делать, Северьяныч. Всё тоже, что и раньше, стрелять да колоть – бесхитростно произнес Алексей. – Князья монгольские собираются скоро обидеть Богдо-Гэгэна, вот его надобно защитить от них.

- И всё? – удивился казак.

- Почти. Как они к нему прибудут, меня сразу нужные люди известят, и мы поедем на его защиту, двумя эскадронами. Суматоха там может быть хорошая, и живой бог может пострадать от рук князьков, мало ли чего они там со страху выдумают. Так мне будут нужны несколько человек, которые смогут этим князькам по рукам надавать, не глядя на звание и положение. Как возьмешься защитить Богдо-Гэгэна? – сказал Покровский, пристально глядя в глаза собеседнику.

- Оплата сразу, без обмана - и полковник высыпал на стол перед Каратаевым пригоршню золотых николаевских десятирублевок.

- Каждому по сотне, тебе триста.

- А почему триста? – переспросил есаул, заворожено глядя на золотые кружочки.

- Так берешься или мне другого человека искать?

- Согласен, господин комиссар – быстро проговорил Каратаев, и полковник немедленно пододвинул к нему всю горсть золота.

- Здесь двадцать монет. Найди ещё четверых. Завтра возьмете у Косых три ручных пулемета и будьте готовы выехать в любую минуту. Ясно?

- Ясно, Алексей Михайлович.

- Это хорошо, что ясно. Ну, тогда давай обговорим некоторые детали.

Покровский подсел к казаку и заговорил тихим голосом, так, что даже если бы в этот момент в комнате находился третий человек, он вряд ли бы услышал, о чём говорили эти двое.

Информаторы Чойболсана не обманули полковника, через два дня, вся монгольская элита появилась во дворце своего духовного лидера, желая получить его согласие на признание одного из них новым властителем Монголии.

Выказывая внешнее уважение к Богдо-Гэгэну, князья не взяли ни одного человека в сопровождение, полагая, что их численность и высокое положение, полностью сломят сопротивление живого бога. Лишь один великий князь Тэке, уже сумевший склонить на свою сторону много знати, взял с собой пять человек, которые должны были после его избрания новым великим ханом, поднять Тэке на шкурах, согласно обычаю. Всего высоких гостей было тридцать шесть человек, и они надеялись завершить свое главное дело ещё сегодня до захода солнца, как того требовал обычай.

Богдо-Гэгэн очень удивился, когда сразу после утренней молитвы, в его покои вбежали испуганные слуги и доложили о прибытии непрошенных гостей. Столь резкий демарш со стороны знати, конечно, испугал и очень насторожил духовного отца всех монголов, но старец быстро взял себя в руки и приказал слуге передать гостям, что скоро выйдет к ним. Одновременно с этим Богдо-Гэгэн отправил надежного гонца к русскому комиссару, который не далее как вчера навещал его и обещал всяческую поддержку, на случай если вдруг старцу понадобиться его помощь.

К удивлению запыхавшегося монгола, в сторону дворца живого бога сразу устремилось большое количество русских всадников, во главе с самим верховным комиссаром Урги. Подобно огромной живой ящерицы проползли кавалеристы по улицам города, вызывая удивление горожан своими действиями.

Когда вся эта кавалькада прибыла к дворцу, Покровский приказал немедленно окружить дворец плотным кольцом и вместе с пятьюдесятью казаков устремился внутрь здания. Расставляя караулы по ходу движения, Алексей быстро приблизился к залу, в котором расположились монгольские князья.

- Каратаев, за мной – приказал полковник и, отстранив стоявшего у двери служку, вошел в зал.

Появление верховного комиссара вызвало сильное удивление и замешательство в рядах окруживших старца знати. Полностью уверенные в своей силе, некоторые князья стояли возле кресла старца, громко говоря и оживленно жестикулируя руками.

Увидев, кто столь неожиданно проник в зал, Богдо-Гэгэн радостно привстал и протянул руку в сторону Покровского, как бы прося помощи. Князья так же узнали вошедшего и дружно отпрянули от трона живого бога, словно воришки, пойманные на горячем.

- Изменники!- громко выкрикнул Алексей – вы посягаете на живого бога!

Столь страшное обвинение породило среди князей праведный гнев, никто не смел, так низко оскорблять их, даже сам великий хан. Тут же в сторону Покровского понеслись оскорбления и угрозы. Те, кто находился поближе к полковнику, стали яростно потрясать перед его лицом зажатыми в руках посохами и камчами, а особо рьяные выхватили ножи и даже револьверы. Именно этого и добивался господин верховный комиссар. Увидев оружие в руках князей, он поднял вверх свою пустую правую руку, словно пытался успокоить монголов и в этот же момент за его спиной раздался короткий выкрик есаула Каратаева: - Давай!

Немедленно три пулемета, проворно вспыхнули ярким огнем в плохо освещенном зале, изрыгая на монгольских князей смертельный ливень пуль. Мало кто из князей успел понять, что происходит и попытаться защитить свою жизнь. Привыкшие с момента рождения к полному преклонению и повиновению, они и подумать не могли, что их могут убить, вот так просто, словно простых баранов на бойне.

Лишь несколько человек и князь Тэке со своими телохранителями успели произвести несколько выстрелов в сторону коварных белых дьяволов, но они не достигли своей цели. Огненные струи продолжали литься на князей, неотвратимо унося представителей древнейших родов в астральное небытие. Некоторые из них погибли на месте, приняв смерть лицом к лицу с врагом, но большая часть ринулась бежать подобно тараканам, отчаянно спасая свои жизни.

Единственным местом спасения для них были внутренние покои живого бога, которые находились в противоположном конце зала и до которого, никто из потомков Чингисхана не успел добежать. Последний из беглецов, князь Мунке уже достиг заветной двери, когда пуля, выпущенная из нагана Покровского, не настигла его у самого порога. Обливаясь кровью из прострелянной груди Мунке, рухнул на грязный пол обители, где и закончил свой земной путь.

Во всей этой скоротечной перестрелке, мало кто мог услышать одиночный выстрел, произведенный есаулом Каратаевым в сторону живого бога, от чего схватившись за раненое плечо, старик свалился со своего трона.