Владимир Васильев - Грёзы о закате

Ни слова не говоря, лекарь сел на высокие и широкие полати рядом с Лютом. Теперь купец мог разглядеть лицо лекаря: оно было совершенно жёлтым, как у тех гостей из русов, что подолгу сидят в стольном городе ромеев. Лекарь внимательно вглядывался в бледный лик купца.

- Пошто в гляделки играшь? Сказывай, кто таков. Никак из кривичей?

- Моя мать из кривичей. Сам из руянских.

- Тогда понятно. В море не только мамкину речь вспоминают. Ты, вроде, кричал, что лекарь? Иль я ослышался?

- Лекарь. Резатель. В Царьграде Козьмой звали. Приспешника Алесем зовут. Ты, мил человек, живот мне покажи.

Лют распахнул полы восточного халата. Лекарь лёгкими и нежными движениями ладони ощупывал живот, и чем дольше он ощупывал, тем мрачнее глядел.

- Который день болит?

- Уже второй день пошёл, как прихватило.

- И жить тебе, мил человек, осталось тоже два-три дня. Могу спасти. Резать надобно живот и одну кишку-отросток удалять.

Алесь встрял непрошено:

- Отросток тот аппендиксом называется. Располагается в правой области, ниже печени. Читал когда-то в книге.

Козьма кинул взгляд на царьградского вора, обещавшего встать на праведный путь. Возможно, в других обстоятельствах, ответил бы подобающим образом на проявленное многознание, но - ох! - какое же нешуточное дело подвернулось! А потому спросил серьёзно:

- Что ещё можешь сказать?

По памяти его приспешник-помощник воспроизвёл давным-давно просмотренный им текст, без интонаций, словно читая с листа:

- Острый аппендицит давностью более двух суток - основная причина летальных исходов, то есть, смерти.

- Сиё мне ведомо.

Лютобор, услышав приговор себе, с хрипотцой в голосе стал умолять:

- Спаси, лекарь. Спасёшь - озолочу. В твою веру перейду. Что хошь сделаю для тебя.

- Ты, мил человек, не смотри на мою рясу. Христова вера тебе чужая и не надобна. А не спасу если? - резатель сидел спиной к проёму. Якобы не чуя присутствия страшного верзилы, продолжил речь: - Видел рожу твоего старшого. Не приведи, Велесе, зарезать тебя! Твои же мигом отправят меня на корм рыбам.

Лют молчал, понимая, что даже его слова и просьбы, выскажи он такие Страшиле, не изменят судьбу резателя. За непотребные дела любой словенский мир крут и скор на расправу. В случае неудачи резателей, как правило, ожидала печальная участь.

- Скажи, чтоб чистую пресную водичку начали кипятить да в чистом чане, - молвив эти слова, резатель вздохнул и начал доставать из мешка свои ножи, склянки и свёртки с шёлковой нитью.

Страшила, слушая указания хозяина, пялился на ножи лекаря, а на выходе, глянув сперва на вооружённого Алеся, присевшего на скамье, подмигнул резателю и сказал:

- Не боись! Витязи взяли твою ладью на бечеву. Зарежешь Лютобора - отпустим обоих с миром. Но без кормила.

Не видел старшой ватажки, как криво ухмыльнулся помощник резателя.

- Займись, Страшила, своим делом, - ответил Козьма. - Парус убавь, и чтоб ладья шла по морю как пава-лебёдушка по речке. Позови меня, когда вода закипит в чане.

Резатель выбрал ножи и зажимы, разложил посудину с ухватками, в которой кипятил инструменты. Достал иглы и нити. Когда его пришли звать, наказал ватажникам постелить чистую холстину под хозяина. Одел чистый подрясник и закатал рукава. Набрал кипячённой воды в кувшин, а потом долго кипятил ножи и прочие инструменты, держа за ухватки посудину, погружённую в кипящую воду. Наказал ватажникам настрогать лучин. Тщательно промыл руки.

Работать без помощников он наловчился давно, но, вернувшись к ложу пациента, молвил Алесю, что тот будет помогать. Сказал сие, видимо, для того, чтобы затем рявкнуть и шугануть ватажников, таращившихся на него из дверного проёма:

- Все вон!

Лют выпил из рук Алеся изрядную порцию морфия. Козьма заблаговременно подготовил две иглы, продев в их ушки шёлковые нити. Когда Лют провалился в забытьё, Козьма омыл живот пациента водой и обильно полил ракой место предстоящих резов. Той же ракой обмыл свои руки.

Алесь вздохнул, почуяв запах раки. Неприятный дух сивухи почему-то навеял неуместные ассоциации и отнюдь не радостное воспоминание о позорной сценке в общаге, о дыме от сигарет, выкуренных Викой, водочном амбре и диалоге Насти с Викой.

- Зажги-ка, сыне, лучину на палубе у чана и прихвати запас. Будешь светить! Темновато здесь, как в больничной келье.

Помимо вскрытия трупов, у резателя имелся небольшой опыт операций, проведённых втайне от братьев в монастырской больнице, о чём он доверительно поведал своему приспешнику ещё в монастыре.

Брызнула первая кровь. Попала на подрясник и холстину под Лютом. Совершая первые резы, Ведислав не сомневался, что найдёт тот отросток с гноем, который приводил некоторых из его больных, мающихся болями в животе, к летальным исходам. Боялся он прорыва отростка. У Люта, слава всем богам, не увидел излияния гноя в брюшную полость. Нашёл-таки отросток, вырезал его и стал зашивать.

Его помощник светил лучиной и от жара её огня обливался потом. Операция проходила в молчании, изредка прерываемом Козьмой:

- Чуток пониже свети!

Молчали и ватажники, затаившиеся на палубе.

Наложив последний шов, Козьма указал на бутыль и приказал:

- Будешь поить Люта из этой бутыли. В ней настой столетника. А теперича сходи, ополосни ножи.

Сам сел на скамью и вытер лоб.

На палубе начался галдёж, когда резатель вынес на блюде окровавленную кишку. Ватажники, привычные к крови ребята, передавали блюдо из рук в руки, а затем выбросили в море.

- Будет жить Лютобор! Ещё четыре дня ему лежать, а мне исцеление творить, поить да кормить Лютобора. Страшила, полей-ка мне на руки!

Страшила, поливая водичку из кувшина, спросил:

- Разделишь с нами трапезу, резатель?

Выказав одним лишь словом, слышанным им, вероятно, на базарах, знакомство с монастырской жизнью, он заставил бывшего монаха внимательно взглянуть на себя. Алесь не мог не усмехнуться. "Как я тебя понимаю" - подумал бывший раб о бывшем монахе, желавшем забыть о прошлой жизни.

- Разделю, - сказал Ведислав и, повернувшись к Алесю, наказал: - Сиди неотлучно с Лютобором. Когда очнётся, дашь ему испить три ложки моего настоя.

Размышляя о ватажниках, которых помощник лекаря насчитал почти две дюжины, он ненароком - или, если точнее, на автомате - озвучил свою мысль:

- Окей! Алое - хорошее снадобье.

Козьма удивлённо спросил:

- Это у вас так столетник называют?

- Ага! - крякнув, подтвердил его приспешник и тут же мысленно наградил себя подобающим эпитетом за безмозглое поведение и длинный язык. - Славно исцеляет.

- Алесь свет повидал. Видел поболе меня, - поведал с лукавой усмешкой резатель.

- Байки расскажешь? Что видел, где был? - спросил Страшила.