Владимир Васильев - Грёзы о закате

Куда привольнее было на сеновале! Куда слаще был запах сена, заготовленного для единственной коровёнки в хозяйстве! Куда удобнее было спать на ромейской накидке! Крепко заснул Алесь и спал до утренней зари, хотя ночью его пытались разбудить.

Куда сердечнее было прощание с радимичами! Отроки обещали наведываться, а князь, натянув серый комби, вещал кузнецу:

- В пяти днях пути отсюда хазары крепостицу строят. Укрепиться желают. Замыслили новые набеги.

- Знаю. Сын сказывал. По чернотропу пойдём, запалим ту крепость.

- Я не твой князь, Радим, но прими совет. Не ходи один на хазар. Возьми лютичей в помощь. Они военному делу учатся. - Алесь спросил отроков: - Поможете Радиму?

- Поможем! - в один голос ответили Волк и Добрята.

- А ты, княже? - спросил Радим.

- На днях ухожу на север с пресветлым. Буду там ковать новое оружие.

- Коваль ты знатный. А вернёшься?

Алесь обвёл взором женщин, гадая, кто же из них была с ним в баньке, но так и не признал ту сладкую и таинственную среди провожающих.

- Не могу твёрдо обещать.

Кузнец поблагодарил за меч, и скорым шагом да с оглядкой на женщин, машущих руками в знак прощания, Алесь и лютичи отправились в обратный путь.

Вдох-выдох. Свежий ветерок - добрый знак. На капище по-над рекой стоят Велес и Перун. Реет красно-белый стяг, установленный Алесем на башне Лютобора. Низковата та башня. Но за первой очередью строительства башни и стен последуют другие. Ныне волхв, князья и малая дружина прощаются с лютичами. Машут руками, машут платками друг другу. Три ладьи уходят в дальнее плавание.

Вчера волхв Ведислав принёс жертвенные требы - хлеб и мёд - Велесу в надежде на его доброе внимание к граду Лютичу.

Сегодня Олег Дукович порадовал кровавой жертвой Перуна и ликующий народ. Не петуха, хазарина пожертвовал Богу. Долго тот вражина, изловленный витязями, сидел в яме, дожидаясь своей казни. Дождался.

Своими сокровенными планами Олег не делится, но хитро усмехается.

На ладьях поставили паруса. С кормы обозревая град Лютич и селище Гомий, Алесь, считавший себя литвином, желал успеха и процветания новому граду. Как знать?! Сможет ли град Лютич, к созданию которого он, хоть и в малой мере, но причастен, выстоять в будущем против набегов хазар, удельных князей и иных врагов? Или же будет разрушен, и на его месте возникнет Гомель?

Воспоминания об участии в строительстве Лютич-града он бы вписал золотыми буквами в свою рукопись, но не было у него сусального золота, которым пишут иногда на пергаменте. Памятна ему каждая минута бодрствования, каждый миг пребывания в городе, особенно в последние дни, когда он - буквально нарасхват - был востребован старцами, отроками, бригадирами, кузнецами, каменщиками и плотниками. И дочерью Лютобора, украдкой приходившей к нему по ночам и лепетавшей на велетабском наречии слова любви и благодарности.

Вроде бы, видимые результаты ничтожны: башня возведена лишь на высоту четырёх метров. Уже снята опалубка. Тот клинкер для бетона, что получен, весьма комковат, но, как говорится, не до жиру - быть бы живу.

Ох, не скоро ещё придут на новые земли десятки тысяч литвинов! В отличие от множества абодритов, не тех абодритов, что колонизировали земли южнее Ладоги, а тех абодритов, что остались в Южной Балтии под немцами, не останутся литвины под саксонским игом. Словно из небытия, придут они на земли кривичей - и возникнет Великая Литва, и русские литвины будут люто бить ордена крестоносцев и татар.

Нахлынули на Алеся воспоминания. Думал он о родном Полоцке, об отце, и внутренняя его речь звучала дискретно, с долгими паузами, и была чем-то схожа с колокольным поминальным звоном: "Эх, батя! Петр Буйнович! Всем тебе обязан и помню о тебе! Жил ты и воевал в самое тяжёлое и печальное время для литвинов! Каждый четвёртый погиб! И вовсе не евреи, а русские и литвины претерпели наибольшие страдания и потери от фашистов. Соседи с воровским менталитетом, прилагая все силы, отнимали у Литвы город за городом. Соседние жемайты даже имя Литвы отняли и присвоили! Примазались к великой славе Великой Литвы. Я не против названия Белая Русь, но такой языковой конструкт как Беларусь мне не нравится".

Дискретность и паузы в речи объяснялись весьма просто: накануне он нарушил данный себе зарок: перепил и переел! Трудно было устоять. Пир, данный Лютобором в честь пресветлого и двух светлых князей, наутро создал проблемы: одолевали боли в голове да и в животе. Боли сминали его организм. Возвратно-поступательно. Словно блюмс на рольганге под клетью стана.

С белой завистью взглянул Алесь на первую ладью, на палубе которой, взгромоздившись на новые колёса и деревянные конструкции, подготовленные для волока ладьи, красовался Страшила в своей латной боевой броне, сработанной волинскими мастерами. А рядом - волхв.

"Волхв, естественно, все снадобья держит при себе... Какого хрена согласился на капитанство? Только спьяну! С другой стороны, нет иного пути: назвался князем - полезай в 'лохань'. Хотя, эта 'лохань' если и не чудо, то на высоте нынешних технологий. Нет, как говорят Страшила и Ведислав, равных нам на закате от нас. Проговорился Олег Дукович вчера: сказывал, что напросился в команду Люта из-за нежелания воевать с абодритами. Князья то с франками бьются против саксов, то с саксами бьются против франков иль угров, но чаще грызутся меж собой. А итог известен. Итог печальный. Выдернуть бы к нам, в Северную Русь побольше людей с запада" - так размышлял новоиспечённый капитан, оглядывая то лидера флотилии, то замыкающую ладью, которой командовал Кнут, то выискивая в воде возможный топляк.

После Смоленска, то бишь, после Гнёздова селища и волока до Двины, пути-дорожки с волхвом разойдутся: волхву с двумя мастерами - в сторону Плескова, а князьям плыть к диким свеям. Там у них в Даларне возвышается Великая медная гора. А мастерам, Рознегу и Стояну, он выдал карту-схему с обозначением возможных месторождений вместе с заданиями, что включали поиск огнеупорных и тугоплавких глин. Волхв пообещал оказывать помощь Рознегу и Стояну.

Запах дёгтя, заготовленного для смазки ступиц огромных колёс, подавляет все прочие запахи на ладье. Голова от этого запаха прямо-таки раскалывается!

Нет в словенском языке слова 'ладья', а есть 'лодья', но родной язык для Алеся утешение, и, можно сказать, личный и тайный оберег. Оберегает от безумия. У его ладьи - свой оберег: на носу высится деревянный козёл с рогами.

Мысли об оберегах напомнили о загадочном браслетике. Алесь достал его из кармана комби. Некогда он переливался янтарным цветом. Увы, ныне он серый, а точнее, блёкло-мёртвый. По словам Радима, идею пошуровать под завалом дома, где жил колдун, предложил его сын, причём незадолго до возвращения князя-колдуна. За время длительного хранения под землёй браслетик стал серым. Можно ли оживить мёртвый браслетик? Может ли он помочь ему? Алесь одел его на запястье.