Макс Мах - Под Луной

– Ты, что действительно спутался с женой Майорчика?

– Давай, Макс Давыдович, встретимся тет-а-тет, как говорят у нас в Одессе, и за все поговорим. На этом проводе ушей больше, чем надо. Так мне кажется. А тебе?

– Приезжай, если хочешь, – предложил Макс.

– Так у тебя, небось, кроме чая ничего и нет! Давай ты ко мне! Я тебя таким коньяком днестровским напою, пальчики оближешь!

– В Наркомат? – уточнил Кравцов.

– А куда же еще! Только ты ничего такого не думай, Макс Давыдович! Я человек не гордый, не на поклон едешь. В гости. Посидим, выпьем, поговорим за жизнь…

– Вот скажи, Макс Давыдович, сколько надсмотрщиков нужно, чтобы народ не баловал?

– А что вдруг? – Макс сидел у Котовского уже больше часа, и первые пол-литра под прошлогодние украинские яблоки и туркестанские урюк и кишмиш ушли легко и просто, словно чай. За разговором ушли. За непринужденной по виду беседой. За воспоминаниями о "безобидных пустяках". Кравцов, однако, не заблуждался: Котовский его не потрепаться зазвал.

– Да, понимаешь, мало, что ГПУ бдит, так теперь и твои хлопцы жизни не дают.

– Я на Управлении пятый день, а до того, как и ты, строевым командиром был. Рассказать тебе, Григорий Иванович, о Морских Силах Балтийского моря? Это я запросто, только попроси! А если случились непонятки с Управлением, будь добр, товарищ замнаркома, разъясни, в чем проблема. Будем думать.

– Эк загнул! Выпьем! – Котовский откупорил вторую бутылку и разлил золотистый пахучий напиток по стаканам. – Ну, за Коммунизм! Что б нам, в том Коммунизме, жить довелось!

– За Коммуну!

Вспомнился отчего-то еще не снятый в этом мире – да, и снимут ли когда-нибудь? – "Подвиг разведчика".

"За нашу победу! – кивнул мысленно Кравцов, опрокидывая коньяк в рот. – За Коммуну!"

– Украинская ЧК, – Котовский вытер губы тыльной стороной ладони и потянулся за папиросами, отчего и Макс вдруг остро захотел курить, – поставила уполномоченным по Молдавии Леню Заковского. Помнишь Леню?

– Григорий Иванович, ну, что ты несешь, прости господи! – Кравцов выбил над бронзовой пепельницей свою видавшую виды английскую трубку и сунул щепоть в кисет за табаком. – Откуда мне знать твоего Заковского? Я же не чекист, да и на Украине давно не был.

Он аккуратно – даже несколько излишне методично – начал набивать трубку. Алкоголь брал свое, следовало усилить контроль.

– А, ну да! – Котовский закурил, выдохнул дым, раздраженно махнул рукой, разгоняя сизое облако, возникшее перед лицом. – Нормальный мужик. Был раньше председателем Одесского Губотдела… В общем, знаю я его давно… еще в Гражданскую встречались. Он на Южном фронте командовал отрядом особого назначения.

– Так это Штубис, что ли? – "вспомнил" Макс. – Латыш? Я его по Питеру помню. Семнадцатый…

Кравцов закурил наконец и вопросительно посмотрел на Котовского.

– Точно! – кивнул тот. – Штубис. Но я его, уж прости, как Леню Заковского знаю.

– Бог с ним, – отмахнулся Кравцов. – Он все равно не в моей компетенции.

– Это точно, – подтвердил Котовский, разливая по новой. – Но вот Левка Задов, сука махновская, твой человек.

– Ты Зиньковского имеешь в виду? – спросил Кравцов, попыхивая трубкой. – Начальника махновской контрразведки?

– Он теперь на отделении Военконтроля по Приднестровью сидит.

"Опаньки! Так просто? Он, что совсем сдурел, так запросто козыри сдавать?"

– Извини, Григорий Иванович, но я до сего часа не знал, что Лев Зиньковский служит в Военконтроле. Честное большевистское!

– А что, – спросил он через мгновение. – Не срослось что ли?

– Есть мнение, что копает, сука, под меня по заданию Троцкого!

– Ты не обижайся, Григорий Иванович, но Льву Давыдовичу только под тебя копать! Больше дел у него нет! Но если даже допустить, Задов-то здесь причем?

– Не скажи! – Котовский опять взялся за бутылку. – Ты вот не троцкист, это я доподлинно знаю. Симпатизируешь, может быть, но не шестеришь! А Левка Задов, как есть, в Одесский актив троцкистской платформы входил. Лева с Левой всегда общий язык найдут!

– На что намекаешь?! – вскинулся Макс.

Вообще-то, он знал, что Котовский не антисемит, но уж больно карта была козырная. Вторая по счету.

– Да, ни на что! – огрызнулся Котовский. – Окстись! Меня самого легче в жиды записать, чем в антисемиты. У меня, считай, вся жизнь между евреями прошла. Я с самим Японцем дружил!

– Выскажись уже! – предложил тогда Кравцов, понимая, что пришло время для некоторой степени откровенности.

– О чем? – глаза Котовского смотрели трезво, оценивающе, он словно выглядывал изнутри чужого несколько одутловатого нездорового лица.

– О том. – Кравцов не собирался попадаться на эту незамысловатую уловку. Если знает, пусть сам скажет, тогда и разговор состоится.

– Они же похожи, хоть и не близнята! – сказал Котовский.

"Значит, знает".

– Это ты кому другому расскажи, – предложил Макс, пыхнув трубкой, – может быть и поверят.

– Знаю я. Неважно откуда, а знаю, – сдал назад Котовский. – Просто знаю, понимаешь? Знаю, что она Лизкина младшая сестра.

"Ну, вот ты и сказал!"

– И что с того? – Кравцов даже улыбнулся в душе.

Теперь хотя бы один из "козырей" Котовского становился ему ясен, хоть и не до конца. Отнюдь, нет. Наверняка, что-то было припасено Григорием Ивановичем на "не сразу".

– Та, ничего! – вполне естественно улыбнулся Котовский, снова разливая коньяк по стаканам. – А только бриллианты Ржевского-Раевского так и не нашлись. Это я так, в качестве гипотезы излагаю. В Одессе говорили, что Ржевского убили бандиты Япончика, а брюлики, будто бы в Турцию утекли тогда же – в феврале девятнадцатого.

"Значит, все-таки клад Японца. Ну-ну…"

– Ну, и в чем здесь цимес?

– В том, что Лиза…

– Лизу убили вместе с Мишей твои люди, – спокойно уточнил Кравцов. – Урсулов там был, еще кое-кто. И не спорь, Григорий Иванович! Я это точно знаю. Мне Тибор Самуэли в мае девятнадцатого все в подробностях рассказал. И про тебя, и про Подвойского, и про Мишу с Лизой.

Теперь, когда Тибор – один из создателей и руководителей компартии Венгрии – был давно мертв (его расстреляли австрийцы все в том же проклятом девятнадцатом году), Макс мог валить на покойника все, что угодно. Тибор ведь, и в самом деле, служил политработником в Пятьдесят Четвертом имени Ленина Советском стрелковом полку Третьей Украинской армии. А Миша Японец был командиром этого полка, и его убийство прикрыли липой о "мародерстве и трусости" бойцов полка, которые на самом деле трижды опрокидывали петлюровцев, а не бежали от них, как братва Котовского. Обвинили и убили без суда и следствия, расстреляв выстрелами в спину и Мишу Винницкого, и его жену Лизу, и еще несколько близких к нему людей из штаба полка. И то, что Лиза выжила и рассказала, что и как произошло тогда на станции Вознесенск, знали только Кравцов и еще несколько людей, которые болтать о таком не станут. Кравцов даже Рашель ничего об этом не рассказал, не к чему ей все это знать. Одна головная боль, и только. Да и свидетельство Лизы, увы, к делу не пришьешь, а ответный огонь вызвать – легче легкого. Но теперь обстоятельства изменились: Котовский предполагал использовать эту подлую историю в своих целях, а значит и Максу таиться больше нечего. Однако и раскрывать все свои карты до времени он не собирался.