Вячеслав Коротин - Попаданец со шпагой

"Мокрый асфальт", конечно, будет неактуален. Да и вообще, что я узнаю в родном городе за полтора века до своего реального рождения? Ведь почти же ни одного знакомого здания. Разве что в Домском соборе я уверен - этот наверняка уже стоит. А церковь Святого Петра? Дом Черноголовых? И так далее. Ведь практически весь центр и Старая Рига - Югендстиль, то есть всё, что сохранилось до конца двадцатого века, построено в его начале. Так что еду я в совершенно чужой и незнакомый город.

Погода была, как в стандартных её прогнозах по телевизору: переменная облачность, местами дожди. Для ноября не так и плохо, но всё равно приятного в ежедневном нахождении под открытым небом на протяжении всего пути не очень много. Ну а куда "деваться с подводной лодки"? Дан приказ ему "На запад!" - вот и следую. Хорошо еще, что не пёхом. Хотя жаль, что не в карете.

Кстати вместе с "переносом", я вероятно, и здоровье семижильное получил: вот не чихнул ни разу на протяжении всего пути в гнилом ноябре. Неприятных ощущений от такого путешествия это не убавило, а заодно я проникся дополнительным и нешуточным уважением к нашим дедам, которые от Сталинграда и до Берлина, в дождь, слякоть и мороз, то на своих двоих, то просто на пузе, дошли-доползли. И вдолбили кол осиновый в могилу "лучшей армии Европы".

Редкие, облетевшие листвой дубравы и рощи, совершенно подавлялись соснами и ёлками, главенствующими на протяжении всей дороги. И к лучшему - никакого удовольствия смотреть на голые ветки лиственных деревьев, и так всё чёрно-серое вокруг. Хотя и зелёные иголки "забодали" со страшной силой. И поля серо-чёрно-серые, и озёра с реками аналогичного цвета... В общем - тоска цвета хвои. И гадюшники, в которых приходилось ночевать. Вроде никаких насекомых не подхватил пока, но никакой гарантии.

До жути хотелось в баню, пропариться, согреться, "нашпиговать" тело ароматом берёзового или дубового листа, получить по рёбрам и спине от "палача-Тихона" веником и покейфовать потом с кружечкой кваска...

Не сезон. Будут ещё корчмари или как их тут называют, в такое время баньку на всякий случай растапливать - себе дороже обойдётся. Накормили, постель предоставили - на том спасибо.

А как раз на последней остановке меня порадовали нехитрой едой, по которой я давно соскучился: серый горох с жареным шпеком и луком. И простокваша в запивку. Ой, как вкусно! Несочетаемо? - Очень даже!

- Палдиес, саймниекс! Лиоти гаршиги! (Спасибо, хозяин! Очень вкусно!) - поблагодарил я трактирщика, от чего тот чуть ли не сполз под стойку.

Офицер российской армии говорил по-латышски!

А ведь хотелось только приятно удивить трактирщика. А получилось, что ввёл в состояние обалдения.

- Ну, ты и дубина, братец! - выругал я себя. - Когда-нибудь научишься думать, прежде чем глупости брякать?

Действительно: латышский много веков язык крестьян. Бароны не утруждали себя его изучением, общались со своими подданными исключительно через управляющих. А латышские крестьяне жили в своём мире, отрабатывая барщину и отдавая оброк. Наиболее пробивные учили немецкий, чтобы подрасти в социальной лестнице, но уж никому из господ точно не приходило в голову специально учить язык своих крепостных.

Кстати именно поэтому можно считать латышский одним из самых древних индоевропейских языков - он очень долго являлся средством общения в практически изолированном кругу этого самого общения.

Я в своё время обалдел обнаружив практически полные аналогии современного латышского со старославянским:

Эс эсму - Аз есмь

Ту эси - Ты есте

Мэс эсам - Мы есме

И так далее. Тему можно продолжать, но в данной конкретной ситуации я попалился очередной раз. Хорошо, что не при Бородкине, например, это произошло. Фантазии не хватило бы для объяснений того, как я в Америке умудрился выучить латышский. И главное: для чего?

Но радовался отсутствию добрейшего эскулапа я рано. Хозяин пришёл в себя и отреагировал на мою благодарность. (Дальше разговор шёл на латышском, но я привожу его сразу в переводе):

- Где господин офицер выучил наш язык?

- А не слишком ли ты любопытен? - цыкнул я на мужика.

- Прошу прощения, ваше благородие, - залебезил зарвавшийся трактирщик, - просто это так неожиданно, такая честь...

- Мать у меня латышка, - пришлось прервать его причитания очередным враньём. Нафига оставлять непонятки там, где ситуация этого не требует...

Но поздно: за спиной зажурчала французская речь, явно обращённая ко мне. Обернулся. Можно было не сомневаться, что это тот единственный человек в приличной одежде из всех присутствовавших в данном заведении. Среднего роста курчавый шатен с глазами слегка навыкате.

- Простите, но по-французски не говорю, - пришлось обернуться и ответить.

Вот-таки гад: промурлыкал что-то про "шпрехен зи дойч".

- Сударь, - сам почувствовал, что лицо начало краснеть, - я к вам, на территории Российской Империи, обратился на русском языке. Почему вы ответили мне на немецком?

Акцент у фигуранта был ужасающий, но худо-бедно по-русски он изъяснялся:

- Прошу простить, но я не мог себе представить, что российский офицер не говорит на двух основных языках просвещенной Европы, - типа высказал презрение. Слегка снисходительная ухмылка проиллюстрировала всё то, что данный дворянчик недосказал, хотя ему явно очень этого хотелось.

- Я могу поговорить с вами по-английски или по-испански. Хотите? - это я как раз сказал на соответствующих языках. "Пациент" слегка смутился.

- Но тогда я не понимаю, почему вы разговариваете с этим быдлом на его языке?

Ах ты ж сука нерусская - это он будет определять кто в Империи быдло, а кто - нет.

- Вы завели со мной разговор, чтобы это понять?

- Отнюдь, - ишь ты, какими словами козыряет, - Разрешите представиться: титулярный советник фон Дуттен. Из Венденского полицейского управления. С кем имею честь?

- Поручик Демидов. Следую к месту службы в Ригу, - ну что же, если эта крыса из полиции, то придётся "поуважать представителя власти".

- Присядем, - указал за один из нескольких свободных столов немец.

Присели. Ну и что дальше?

- Господин поручик, - вяло и равнодушно начал полицейский, - я здесь расследую убийство. Весьма уважаемой персоны. Весьма странное и загадочное убийство.

- Ну а я тут при чём? Подозревать всякого проезжающего мимо офицера...

- Да в том-то и дело, что не всякого... - лицо фон Дуттена было совершенно равнодушным, но чувствовалось внутреннее напряжение. Видали мы таких - сами как бы спортсмены и рыболовы.

- Вас так насторожило моё знание латышского языка? Это может иметь отношение к преступлению?

- Отношение к преступлению может иметь всё. И офицер не знающий ни французского, ни немецкого языков, подозрителен сразу. А если при этом он ещё и свободно говорит на языке местных крестьян - то подозрения становятся ещё более обоснованными, не находите?