Владимир Поселягин - Я истребитель! Я истребляю!

- Сокол-четыре держи штурмовиков, 'худые' наши, - приказал второму звену. На полном газу тяну ручку на себя и вырываюсь на волю. Теперь мы были меж двух огней, пушки наверху получили-таки возможность для стрельбы. Мы вышли из мертвой зоны, но и здесь мы выиграли, зенитчики не могли стрелять, 'мессеры' зашли в зону поражения.

Охрана колонны, как и говорил пленный, состояла из четырех пар, три из которых падали на нас сверху. Четвертая кружила наверху, явно выжидая момента для нападения.

Преимущество всегда у того кто сверху, это знали не только мы, немцы считаются лучшими асами мира, и не безосновательно что уж тут говорить, так что они знали как и откуда лучше атаковать. Однако и мы не пальцем деланные, такую возможность просчитали, даже поставили ее как основную - ну кроме того что зенитки будут выше чем предполагалось - так что как противостоять знали, успели составить схему противодействия.

- Второй, бери ту пару что слева, остальные мои, наверх тоже посматривай!

- Понял! - только и успел сказать он, как мы встретились с немцами на встречных курсах.

На пределе скорости мы приняли бой на восьмистах метрах, но огнем прицельно пустить успели, разминувшись друг с другом.

Разворачиваясь, чтобы встретить повторную атаку в лоб, успел бросить мельком взгляд вниз. Там творился ад. Видимо вторую зенитку уничтожили сходу и сейчас на миг, в развороте, показываясь над ущельем штурмовики снова бросались вниз в атаку. Вражеские зенитчики, что сидели наверху только в бессильной злобе наблюдали за ними, стрелять они не могли, как я уже говорил мертвая зона.

Заметив, как ведомый Евстигнеева ловко сбросил 'худого' с хвоста и они вместе атаковали другую пару, которая заходила уже на меня вспомнил, как постоянно повторял летчикам: Есть три важнейших вывода для летчика в бою: всегда осматривать хвост своего самолета, никогда не нарушать дисциплину в воздухе, контролировать расход боекомплекта.

Евстигнеев был одним из фанатов этого правила, что повысило его выживаемость в бою. За два месяца боев он всего единожды получил попадание в самолет, да и то, через несколько секунд после того как его прошлый ведомый был тяжело ранен и вышел из боя.

- На сука! На-на-на!!! - прорычал я добивая 'худого'. В эфире стоял сплошной мат. Дрались мы, дралось второе звено с подошедшей помощью. Деловито командовал старший у штурмовиков, капитан Афанасьев уводя своих, они свое дело уже сделали. Колонна и все зенитки уничтожены.

- Второй! Помоги Соколу, на него шесть пар навалилось.

- А как вы?

- Справимся! Работай! Недолго осталось! - последнее я не сказал, простонал. Перегрузка просто вдавила меня в кресло.

К этому времени мы с Евстигнеевым сбили по одному 'мессеру' и отбили атаку четвертой пары, когда одиночный 'ганс' зашел со стороны солнца. Его целью был я, но, лейтенант Микоян в последний момент заметив атаку успел закрыть меня корпусом своего истребителя.

- Черт! Меня подбили! - услышал я крик Степки.

Меня обдало холодом, переходящим в ярость. Сбили моего ведомого. Нет, мы конечно обговаривали такую возможность, даже нашли две более-менее подходящие площадки для вынужденной посадки если повреждения катастрофические и до своих не долететь.

- На-на-на!!! - истребитель затрясся от длинной очереди. Подбивший Степку 'худой' лишившись крыла крутясь вокруг своей оси в мелких осколках фюзеляжа понесся вниз.

- Как ты? Дойдешь?

- Нет! Все! Двигатель заглох! Есть дым!

Я быстро осмотрелся.

- Давай на вторую площадку! - прыгать он уже не мог, высоты было едва за триста метров.

- Попробую спланировать...

- Черт! Горишь! Попробуй в пике сбить пламя... - прокричал, яростно отбиваясь от немцев. Те, ведя, что я связан по рукам и ногам, прикрывая своего ведомого, усилили напор.

- Готов! - яростно ухмыльнувшись, мельком, с чувством глубокого удовлетворения проводил огненный комок 'мессера' падающего вниз.

Оставшиеся две пары, отлетели перегруппировываясь издали наблюдая как я крутясь около горящего ведомого - он так и не смог сбить пламя - идет на вынужденную. На вторую площадку Степка уже не успевал, она была выше, так что единственный шанс это дорога на которую он мог сесть.

Крутя головой, опасаясь внезапной атаки я провожал садившегося ведомого глазами, наблюдая как он не выпуская шасси плюхнулся на щебень покрытия дорожного полотна и в густой пыли, дыме горящей плоскости и мотора, разбрызгивая гальку и вытекающее масло, скользит к небольшому озеру у края дороги.

Дав газу, я полез на высоту, где кружили хищные силуэты 'мессеров'. Степка был внизу, сел нормально, я видел как откинулся фонарь и на левую плоскость вывалилась серая фигурка.

Понятное дело забраться наверх мне не дали, они тоже понимали, что шансов у них может и не быть, поэтому атаковали меня на наборе высоты.

Увернувшись от одного, я пропустил очередь второго, и вдруг заметил как ведомый второй пары не сворачивая, прет прямо на меня. Поняв что он идет на таран, зло ухмыльнувшись я довернул и, дав движку форсаж, направил кок винта на противника.

В этот раз немец не свернул, единственное, что я успел сделать нажать на педаль, так что столкнулись мы не лоб в лоб, а плоскостями. У меня напрочь отшибло левое крыло, и изодрало хвост.

До земли четыреста метров. Истребитель падает, вращаясь вокруг оси, не выпрыгнуть, собьет целой плоскостью. Прежде чем успел осмыслить что делаю, резким ударом открыл фонарь и отстегнул привязные ремни. Через секунду на двухстах метрах меня вышвырнуло из кабины. Последним что помню, прежде чем непроизвольно покинул истребитель, это быстро приближавшееся крыло, потом удар и темнота.

Очнулся я от гомона толпы, хлопанья материи на ветру, и пульсирующей боли с левой стороны тела. Попытка пошевелится привела к тому, что раздался резкий, можно сказать похожий на выстрел звук рвущегося полотна, и рывок вниз. Поэтому первым делом я приподнял голову и только потом, открыв глаза, посмотрел наверх, звук шел оттуда.

А наверху купол парашюта зацепился за торчащий обломок скалы, который потихоньку рвал купол, отчего я понемногу опускался, стоило мне только шевельнутся. Висел я на склоне одной из гор, от падения меня спас остроконечный скальный выступ, за который и зацепился куполом. Припомнив, что крепко держал кольцо на бедре, когда меня вышибло из кабины, сообразил, почему оно открылось. Или сам, или от удара, кольцо я держал крепко.

Тихо застонав от боли в плече - я уже определился, где болит - попытался прикинуть, что случилось. Судя по всему удар крыла не только погасил сознание, но и выбило плечо из сустава - хотя может это произошло об скалу. Да и судя по состоянию тела, многочисленные синяки присутствовали, удар крылом был не так силен как я думал, скорее всего он был скользящим. Быстро ощупав себя правой рукой, понял, что кроме нескольких довольно крепких ссадин, и выбитого плеча никаких ран и повреждений кроме синяков больше не было.