Кирилл Мамонтов - Хронокорректоры

Роман и Георгий получили задание немедленно отправляться к генералу Кондратенко и передать пакет с приказом командующего армией.

В штаб 2-го корпуса они добирались три часа в эшелоне, перевозившем боеприпасы и пять бронеавтомобилей. Выгрузившись за полночь на какой-то станции, они в этих же броневиках поехали на поиски Кондратенко, не раз и не два попадали в другие части. Несмотря на темную летнюю ночь, солдаты не спали, повсюду гремели пушки, доносилась издалека частая винтовочно-пулеметная стрельба.

Штаб они, усталые и голодные, отыскали только на рассвете. Здесь произошла привычная сцена: заметно постаревший Роман Исидорович удивился и порадовался встрече с маньчжурскими знакомцами, поведал ближним офицерам о подвигах таинственных путешественников на войне десятилетней давности, а также, само собой, добавил не без зависти:

– Вы, господа, совсем не изменились.

– Здоровый образ жизни ведем, – вырвалось у Гоги.

Прочитав послание командующего армией, Кондратенко сказал утомленно:

– Мы и без этого приказа двигались в том направлении. Но все равно приятно узнать, что кавалерия немцам с тыла ударит.

По осунувшимся лицам и мешкам под глазами видно было, что командир корпуса и его штаб мало спали этой ночью. Тем не менее, генерал собирался отправиться на решающий, как он сказал, участок и предложил посланцам армейского штаба поглядеть на жаркое дело. Отказаться они посчитали неприличным, поэтому недоваренной курицей позавтракали по дороге, на заднем сиденье автомобиля. Все-таки технический прогресс по сравнению с японской войной был налицо – бензиновый мотор пришел на смену казачьей лошадке.

Цепочка болотистых озер, соединенных каналами, тянулась на десятки верст, образуя труднопреодолимое препятствие для наступающих. Как и следовало ожидать, немцы прочно, хоть и малыми силами, окопались на другом берегу. Кондратенко объяснил, что 26-я дивизия штурмует железнодорожный мост возле станции Лотзен примерно в десяти верстах к северу. Тем временем 43-я дивизия, развернувшись фронтом на запад, пыталась форсировать водную преграду.

Командир дивизии генерал Слюсаренко доложил Роману Исидоровичу, что за ночь его батальоны очистили от противника восточный берег, сколотили плоты и собрали у местных жителей лодки. Небольшие группы разведчиков перебрались на другой берег и примерно выяснили, где немецкие позиции.

– Вон там и там у них окопы, пулеметы стоят, – показывал Слюсаренко. – А вот на том участке немцев нет, там наши закрепились – два взвода. Сейчас начну к ним подкрепления переправлять.

– Надо было за ночь побольше солдат переправить, – недовольно сказал Кондратенко. – Пока темно и немцы нас не видят.

Командир дивизии проговорил, оправдываясь:

– Ночь короткая, других дел было вдоволь.

Пушки заговорили частыми залпами, заваливая немецкие позиции фугасами и шрапнелью. По сравнению с войной десятилетней давности артиллерия стала сильнее, появились нужные типы боеприпасов.

Над вражескими окопами клубились дым и пыль, а тем временем русские солдаты садились на плоты и в лодки. Множество плавсредств отвалило от берега, направляясь на вражескую сторону. Судя по комментариям, переправлялось не меньше батальона.

Десант достиг примерно середины водной преграды, когда с немецкой стороны, сквозь облака разрывов, заговорили пулеметы. Струи металла носились над водой, поражая солдат, ставших мишенями дьявольского тира. Потом заработали вражеские батареи, над озером стала рваться шрапнель, из озерного зеркала выросли фонтаны вздыбленной воды. Десантный батальон таял на глазах, но продолжал грести к уже близкому берегу.

На командном пункте пытались переломить ситуацию. Кондратенко и Слюсаренко непрерывно выкрикивали распоряжения: перенести огонь пушек прямой наводки на пулеметные точки, гаубицам начать контрбатарейную стрельбу и принудить к молчанию немецкую артиллерию. Когда снаряды начали рваться на позициях немецких пулеметчиков, Роман и Георгий вздохнули с облегчением, но почти тотчас же затрещали пулеметы на других участках берега.

– У них траншеи отрыты, ходы сообщения, – сообразил Рома. – Как только снаряды начинают ложиться рядом, немцы отбегут на полсотни шагов и снова стреляют.

– Рано или поздно всех перебьем, – равнодушно отмахнулся командир дивизии. – Вон уже добрались орлы до того берега.

Благополучно переправилась едва ли четверть батальона. Солдаты вылезали на сушу, немедленно ложились и принимались окапываться возле самой кромки воды. Несколько лодок отправились обратно.

– Нужно еще плотов смастерить, – сказал Кондратенко и послал нарочного поторопить саперов.

Примерно через два часа на западный берег отправился батальон другого полка и тоже понес большие потери. За это время немцы попытались атаковать плацдарм, но были рассеяны своевременными залпами артиллерии. В полдень удалось начать переправу третьего батальона, и снова солдаты гибли десятками, не имея возможности ответить врагу.

Из 26-й дивизии время от времени приходили донесения о тяжелых боях на подступах к мосту. Командир дивизии был убит в атаке, сменивший его полковник догадался форсировать озеро на лодках в двух верстах восточнее, и переброшенные на другой берег подразделения ударили в тыл защитникам моста. В три часа дня через частично разрушенный мост пошли пехота, пушки, бронеавтомобили.

На фронте 43-й дивизии тоже наметился успех – остатки трех батальонов удерживали плацдарм и продвинулись на версту к югу, отбросив немцев. После этого саперы занялись наведением понтонного моста. Начинало темнеть, когда в тылу противника наконец появилась конница генерала Гурко, и немцы, не успевшие отступить, были перебиты или взяты в плен. К ночи одна бригада из дивизии Слюсаренко перешла на другой берег, а к утру 26-я дивизия достигла Растенбурга, где уже хозяйничала кавалерия.

Через два дня, утром 14 августа, хронокорректоры, сопровождая Кондратенко, прибыли в растенбургский штаб Ренненкампфа. Командующий армией деликатно распекал хана Нахичеванского за вялые действия. Назвать бездарностью генерала, вместе с которым воевал в Маньчжурии, Павел Карлович не решался. Командир кавалерийского корпуса уныло кивал и заверял, что такое больше не повторится.

– Вы поймите, хан Гусейн, обстановка быстро меняется, – укоризненно говорил Ренненкампф. – От каждого командира корпуса и дивизии требуется смело проявлять инициативу, вовремя распознавать действия врага и наносить удары, чтобы разрушить неприятельский замысел. Я же помню, каким лихим командиром полка вы были на японской войне…

– Полком было проще командовать, – буркнул хан.