Марат Ахметов - Сталин. Разгадка Сфинкса

12 декабря Ленин выслушал Дзержинского, доложившего о результатах расследования грузинской склоки. На следующий день он провел двухчасовую беседу со Сталиным, которая оказалась последней. Приступ болезни, последовавший 16 декабря, явился началом периода окончательного ограничения активности. Принимать непосредственного участия в политических делах, невзирая на все усилия, он больше никогда не сможет.

21 декабря Ленин как будто с разрешения профессора О. Ферстера продиктовал Н.К. Крупской небольшое письмо Троцкому с выражениями удовлетворенности исходом борьбы за сохранение монополии внешней торговли и пожеланием «продолжать наступление». На следующий день Каменев прислал Сталину записку, в которой сообщал, что ему ночью звонил Троцкий и проинформировал о послании Ленина. Генсек откликнулся мгновенно, посоветовав Каменеву не суетиться и выразив недоумение организацией переписки с Троцким «при абсолютном запрещении Ферстера». Одновременно, Сталин позвонил супруге вождя Крупской. Он невежливо обошелся с ней и грозил санкциями партийной контрольной инстанции. Причем по свидетельству сестры Ленина «Н.К. этот разговор взволновал чрезвычайно: она была совершенно не похожа на себя, рыдала, каталась по полу и пр.». Оправившись, 23 декабря Крупская апеллировала к Каменеву и Зиновьеву в связи с тем, что «Сталин позволил себе вчера по отношению ко мне грубейшую выходку». Общими усилиями неприятный для всех действующих лиц инцидент был вроде бы заглажен. При этом Ленину, вероятно, стало о нем известно тотчас же.

Спустя несколько дней принимается декларация об образовании СССР, решающий вклад в формирование которого внес Сталин. Явными признаками признания его заслуг явилось право выступления на последнем Всероссийском съезде Советов, об объединении Советских Республик. И предоставленного ему сразу же на I съезде Советов СССР 30 декабря 1922 года права зачтения торжественного доклада «Об образовании Союза Советских Социалистических республик». Советский Союз образовали РСФСР, Украина, Белоруссия и Закавказская СФСР (включала Грузию, Армению, Азербайджан).

Но в начале марта 1923 года случай, с якобы незаслуженно грубым обращением генсека с Крупской, видимо, по инициативе последней неожиданно получил свое продолжение. Ленин продиктовал дежурному секретарю короткую записку Сталину, помеченную грифами «Строго секретно» и «Лично», но посланную в копии Каменеву и Зиновьеву В записке Ленин ставил Сталина перед выбором. Представить исчерпывающие извинения за грубость в отношении Крупской, или порвать между ними отношения. Когда до Сталина довели ленинский ультиматум, он незамедлительно предпочел первый вариант, не дошедший до адресата.

Одновременно с запиской генсеку Ленин черкнул Троцкому послание, где просил его взять под защиту грузинское дела в ЦК, утратившего свою актуальность. Он апеллирует безуспешно, а также настаивает на отправке в Грузию телеграммы (в преддверие тамошнего второго съезда ЦК партии) с осуждением грубости Орджоникидзе и «потачками Сталина и Дзержинского». Судя по недоуменному тону текста записки Сталина, он явно успел подзабыть о стычке с женой Ленина и своим «старым партийным товарищем».

«Я считал своим долгом смотреть за тем, чтобы режим проводился. Мои объяснения с Н. Кон. подтвердили, что ничего, кроме пустых недоразумений, не было тут да и не могло быть». Впрочем, резюмировал генсек, если для сохранения отношений необходимо взять назад какие-то якобы обидные выражения, «я их могу взять назад, отказываясь, однако, понять, в чем тут дело, где моя «вина» и чего, собственно, от меня хотят».

На очередном форуме партии (на котором так и осталось неосуществленным намерение Ленина, как уверяла Крупская, разгромить Сталина политически), кавказец выступал с организационным отчетом и тезисами «Национальные моменты в партийном и государственном строительстве», одобренными ЦК. Они вызвали изрядные многодневные споры на секции съезда по национальному вопросу.

Тем не менее, позиция Сталина, спокойно и взвешенно приводившего свои аргументы возобладала. В частности, он несколько утрированно и категорично объявил об определенном столкновении наций и народностей. Однако «из-за того, что одна культура выше другой, нельзя принижать значение местной культуры, наоборот, ее надо развивать и поднимать». Относительно меньших народов Сталин веско заявил: «научно национальными меньшинствами признаются такие группы, которые не имеют своей территории», которые вкраплены в другие территории. «Если вы думаете сюда причислить узбеков, ошибаетесь, у них есть своя территория. Если вы думаете причислить сюда киргизов (генсек имел в виду преимущественно казахов), ошибаетесь, у них есть своя территория. Надо иначе формулировать…»

Наступило лето, и большинство высокопоставленных цэкистов уехало на юг отдыхать и лечиться, оставив Сталина буквально разгребать авгиевы конюшни текущих дел. Одновременно, предъявляя ему претензии за проявление как будто бы своеволия при решении самых пустяковых вопросов. На что потерявший терпение, в конце концов, Сталин несколько меланхолично приписал в одном из писем Бухарину и Зиновьеву. «P.S. Счастливые вы, однако, люди: имеете возможность измышлять на досуге всякие небылицы, обсуждать их и пр., а я тут тяну здесь лямку, как цепная собака, изнывая, причем я же оказываюсь «виноватым». Этак можно извести хоть кого. С жиру беситесь вы, друзья мои».

Полная недееспособность Ленина увеличила раздоры среди руководителей государства. Троцкий и другие вновь и вновь возвращаются к совершенно иллюзорным перспективам экспорта революции.

Кризисная ситуация в Германии летом 1923 года превратно истолковывалась как исключительно предреволюционная. Разрабатывался даже план мобилизации частей Красной Армии, если будет необходимость, для оказания военной помощи как будто восстававшему германскому пролетариату. Более чем подавляющее большинство из числа высшего руководства вместо решения насущнейших проблем страны озабочено, в первую очередь, личными амбициями и выступлением с малоконструктивными инициативами.

По приезду из Кисловодска Троцкий незамедлительно выступил с шумными демаршами. Скандал разразился на первом же пленуме ЦК партии. Протестуя против расширения состава РВСР за счет членов ЦК (в том числе Сталина), Троцкий демонстративно покинул зал заседания. За ним следом была послана целая делегация, однако смутьян проигнорировал уговорщиков и не вернулся на пленум. После чего настрочил членам ЦК и ЦКК длинную петицию с претензиями спекулятивного содержания.

Подчиненные следуют примеру своих вождей, невзирая на строгие запреты о недопустимости применения методов фракционной борьбы. 46 далеко не рядовых партийцев направляют в Политбюро ЦК письмо, ставшее программой оппозиции. Подпись Троцкого отсутствует, но вдохновителем так называемой платформы 46-ти был именно последний. Поднялся изрядный переполох, вынудивший большинство членов Политбюро прибегнуть к контрмерам.