Андрей Саргаев - Е.И.В. Красная Гвардия (СИ)

— Разве у нас есть неотложные дела?

— Тем не менее, прошу пройти в кабинет.

«Что, Миша, сорвалась рыбка с крючка?» — с некоторым злорадным выражением прокомментировал голос в голове.

«С моего не сорвётся!»

«Напомню, товарищ гвардии рядовой, что крючок у нас общий, один на двоих, и потому беречь его нужно вдвое».

«Ой, не учи учёного, светлость золотопогонная», — отмахнулся Варзин и церемонно поклонился Жозефине:

— Могу ли я надеяться на продолжение танца, мадам?

Ответить императрица не успела — покатился по паркету лакей, сбитый с ног распахнувшейся дверью, и гвардейский капитан Акимов, адъютант Кутузова, громко произнёс во внезапной тишине:

— Последние новости из Тулона, Ваша Светлость! Французская эскадра атаковала русский торговый конвой!

— С Богом, Фёдор Иванович! — перекрестился полковник Тучков.

— Оно, конечно, так, — согласился Толстой. — Но тут как бы совсем наоборот нужно.

У старшего лейтенанта были все поводы сомневаться в богоугодности своих действий — как раз в этот момент он руководил погрузкой сэра Чарльза в шлюпку. Одурманенный опием англичанин с большим трудом понимал, для чего его подняли в такую несусветную рань и вяло сопротивлялся. Попытки бунта пресекались хоть и с чрезвычайной осторожностью, но предельно твёрдо.

— Вы же видите, сэр, — Иван Лопухин едва сдерживал желание двинуть упрямца прикладом под рёбра. — Всех капитанов срочно вызывают на флагман.

— Да? — Винсли безуспешно пытался сосредоточиться. — Что от меня нужно этому выскочке?

— Какому выскочке, сэр?

— Горацио! — сэр Чарльз захихикал и похлопал по карманам. — Симмонс, чёрт тебя побери, где моя трубка?

Подскочивший Толстой ухватил капитана за руки:

— Не стоит сейчас курить, сэр.

— Почему?

— Адмирал не любит табачного дыма.

— Он негодяй.

— Да, сэр.

— И выскочка.

— Вы это уже говорили, сэр.

— Когда?

— Только что.

— Да? А где моя трубка?

— Возьмите сигару.

— Зачем?

— Закурите на «Виктории».

— А она кто?

— Флагманский корабль, сэр.

— Ты тоже негодяй, сержант.

— Почему, сэр?

— Потому что не увидишь, каково будет лицо адмирала, когда я закурю самую вонючую сигару. И ты мне её дашь.

— Конечно же, сэр, — Толстой согласился бы и звезду с неба достать, лишь бы капитан поскорее покинул палубу.

Звезда не понадобилась — Винсли тут же забыл о своей просьбе и решительно вступил на брошенный с борта трап. На полпути остановился и поднял голову:

— Я расскажу адмиралу, что ты негодяй, Симмонс.

— Конечно, сэр! — согласился Толстой и тихонько пробормотал. — Вахтенному чёрту у сковородки будешь рассказывать.

— Что? — остановился Винсли.

— Я говорю, сэр, что нужно поторопиться, адмирал и так будет недоволен опозданием на сутки.

— Да пусть его морской дьявол сожрёт со всеми потрохами! Кстати, а почему мы опоздали, сержант?

— Но сэр, вы же сами приказали править к берегу.

— Зачем?

— Мы высаживали Джима Салливана, отправленного вами в Англию с письмом к сэру Питту-младшему.

— Не помню, — вздохнул капитан и наконец-то спустился в шлюпку, где его бережно приняли и осторожно усадили.

Фёдор Иванович не обманывал — письмо действительно было написано сэром Генри под диктовку полковника Бердяги, матрос Салливан, найденный спящим в капитанской каюте, оказался счастливчиком, миновавшим трюмы «Забияки». Не убивать же его теперь? Тем более живой свидетель того, что безумное по содержанию письмо принадлежит перу капитана Винсли. Доставит по адресу, куда денется… Из-за этой задержки «Геркулес» присоединился к эскадре только вчера, пропустив, к сожалению, бой с русским конвоем. Надо сказать, что боя как такового не получилось — вырвавшийся вперёд «Роял Соверен» хотя и нёс французский флаг, но противной стороной был воспринят недоверчиво и подвергся обстрелу с дальних дистанций. Едва успев сделать один залп, линейный корабль неизвестным образом получил пробоину в подводной части и затонул в течение пяти минут. Спасённые моряки впоследствии утверждали, будто видели быстро приближающийся со стороны крохотного корвета плавник не то акулы, не то касатки… но кто же в наш просвещённый век верит в сказки про неведомых чудовищ, пожирающих мореплавателей. А русские ускользнули в Тулон, издевательски отсалютовав холостыми залпами.

А что сейчас задумал хитрый адмирал? Он явно не оставит попыток поссорить Петербург с Парижем. Впрочем, через час все точки над i будут окончательно расставлены…

— Иван Дмитриевич, вы твёрдо уверены, что это адское устройство сработает вовремя?

Полковник Бердяга, присматривавший за вскрытием извлечённых из трюма ящиков, с сомнением пожал плечами:

— Вы знаете, Александр Андреевич, имея дело с учёными, никогда нельзя быть уверенным наверняка. Но господин Ловиц клятвенно заверял в надёжности взрывателя.

Тучков хотел привычно плюнуть на палубу, но воздержался в последний момент — теперь, когда на корабле не осталось ни одного англичанина, это выглядело несколько неприлично. Но его мнение о цене обещаний Товия Егоровича полностью совпадало с мнением гусарского полковника. Одно дело изобретения графа Кулибина — механика как-то ближе пониманию военного человека, и совсем другое — химия, наука объяснению и разумению не поддающаяся. Вот какая может быть связь между раздавленным стеклянным пузырьком на поясе капитана Винсли, и ожидаемым через час взрывом? На первый взгляд — никакой. А она есть!

Ещё пояс этот… Чем его начинили? Неизвестно… Но писанная от руки чётким каллиграфическим почерком пояснительная записка требовала чрезвычайной осторожности при обращении, и исключительной внимательности после приведения в боевое состояние. Потому-то отчаливший в шлюпке капитан оказался зажатым между двумя морскими пехотинцами, не дающими совершать лишних движений. Вот поднимется на борт «Виктории», а там хоть в пляс пускается, козёл.

Впрочем, от этого козла немного молока да получится. И Александра Андреевича нисколько не смущали не рыцарственные способы ведения войны. Вот как ни искал в душе угрызений совести, так и не нашёл. Совсем не нашёл, лишь некоторое злорадство от того, что бомбу на английский флагман принесёт англичанин, и малую толику разочарования — очень уж хотелось самому свернуть шею сэру Горацио Нельсону. Взять нежно двумя руками за глотку и…

— Гусар Нечихаев! Мишка, ирод, куда лезешь? — голос полковника Бердяги отвлёк Тучкова от мечтаний о праведной мести. — Положи ракету на место!

— Что случилось, Иван Дмитриевич?

Вместо ответа гусарский полковник схватился за сердце, а юный воспитанник полка, с преувеличенным усердием возившийся около установленной на треногу длинной трубы, вскинулся с нешуточной обидой: