Андрей Саргаев - Е.И.В. Красная Гвардия (СИ)

— Я подразумевала тур вальса, а не что-то иное.

— Про что-то иное даже думать пусть не смеет, недомерок!

— Введёте вы государство в конфузию, Елена Михайловна.

— Значит так этому государству и надо. Чего удумали, мужних жён учить танцевать вальсы.

— А чему же ещё?

— Как это чему? — Белякова остановилась посреди залы, заставив растерянно моргать партнёра, престарелого генерала Бибикова. — Женщине в жизни много полезного нужно знать — хозяйство вести, пироги печь, варенье варить, из пистолетов стрелять, сабельный бой опять же…

— Что? — поразилась Домна Алексеевна.

— На саблях рубиться, — охотно пояснила Елена Михайловна. — В купеческом деле как бы не важнее арифметики.

— Ах, сударыня! — оживился генерал. — Я сразу почувствовал в вас родственную душу.

Генеральша мысленно застонала и закатила глаза. Если муж сейчас начнёт рассказывать, как ходил на Крым под началом самого Миниха, об уроках танцев можно будет забыть. А ведь губернатор просил непременно выручить в столь деликатном деле.

— Порфиша, друг мой, ну к чему ты начинаешь?

— Молчать штафиркам! — впервые в жизни Порфирий Петрович повысил голос не на врага, а на собственную жену. — Хорошему фехтовальщику раз плюнуть освоить эти ваши дурацкие танцульки, нужно только показать правильно.

— Каким образом?

— Сейчас увидишь. Гришка, где тебя черти носят? Подай сабли!

Гришкой оказался седой сморщенный старичок, хромающий на правую ногу, но ещё сохранивший военную выправку. Начав когда-то службу денщиком у юного прапорщика, он так и прижился при командире, став доверенным слугой, управляющим, и другом одновременно.

— Прикажете обычные, Ваше Превосходительство?

— Нет, давай те, что при Ставучанах с паши снял.

— Ого!

— Не ого, а бегом! И полотенца принеси — чую, жарко станет.

Где-то через половину часа изнывающий от неутолённого любопытства Григорий не выдержал, и приник ухом к замочной скважине. Прихваченная прострелом спина возмущённо застонала, но смирилась под приказом извечной человеческой слабости, порой бывающей неодолимо сильной.

— Сударыня, я бы доверил вам командование левым флангом.

— Муж не пустит, Порфирий Петрович.

— И правильно сделает.

— Это почему же?

— В таком случае ему придётся возглавить дивизию. Он же у вас по финансовой части при государе?

— Да за всё берётся. Александр Фёдорович у меня работящий. Недавно вот к персиянам по делу ездил… Детей по полгода не видит.

— Так вот это кто! Наслышан, весьма и весьма наслышан.

Голоса сменились звоном металла, и раздосадованный Григорий сердито засопел. Ну как тут что узнаешь?

— Нет-нет, сударыня! — ага, это опять Бибиков. — Представьте, будто противник всё время атакует слева, а вы, не разрывая дистанции, уходите вправо и одновременно пытаетесь достать его под ухо. Ух ты…

— Ой, простите, Порфирий Петрович.

— Пустое, Елена Михайловна, не переживайте. Но примите дружеский совет — при танце с Наполеоном постарайтесь сдержать руку, а не то зашибёте коротышку напрочь. А теперь всё повторим! Домна, голубушка, сядь к роялю. Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…

Вечером отставной генерал с кряхтением укладывался в постель, а помогавший раздеться Григорий сочувственно вздыхал:

— Не в наши годы, Порфирий Петрович, так с саблями скакать. Мало не до смерти уходила проклятущая баба.

— Дурень ты, Гришка, — поморщился Бибиков и потёр зашибленную шею. — Люди с оружием в руках бабами не бывают.

— Так не мужиком же её называть?

— Зови вашей светлостью, не ошибёшься.

— Так ведь это…

— Зови-зови, я тоже редко ошибаюсь.

— Чудны дела твои, Господи! — перекрестился Григорий. — А вообще, Ваше Превосходительство, как она на саблях-то?

— Ну… супротив нас с тобой и сейчас не устоит, да и с янычаром каким не дай Бог встретиться, но пару разбойников на дороге положит не запыхавшись. Большего и не нужно.

— А я-то подумал…

— Не думай, дурак потому что! Чай не людей на куски пластать учил, а вальсы вальсировать. С менуэтом долго провозились — скорости в нём нет, будто пудовыми булавами бьёшься.

— Это точно.

Старики немного помолчали, вспоминая давние сражения, и Порфирий Петрович вдруг шлёпнул себя ладонью по лбу:

— Совсем из головы вылетело… В Сергач людей послал?

— Так точно, и ответ ужо получен. Зачитать письмецо?

— Своими словами обскажи.

— Обещались быть всенепременно к масленой неделе.

— Не обманут?

— Сергачи-то? Они обманывать не умеют.

— Смотри у меня, Григорий! Кутузов лично просил посодействовать, как бы не осрамиться перед Михаилом Илларионовичем.

— Слово твёрдое, не подведём. А ведь высоконько взлетел наш-от подпоручик!

— По уму. Мишка завсегда головой славился.

— Нешто славнее вас, Ваше Превосходительство?

— Нашёл с кем сравнивать. Против нас с тобой, Гриша, любой фельдмаршал сущим ребёнком выглядит.

— А в чинах он, а не мы.

— Да разве в бабьи царствования военного человека за ум ценили? Сам знаешь, за что ценили. Да не прячь рожу-то, один раз не считается.

— Угу, — кивнул Григорий, и на всякий случай повернул подаренный когда-то перстень камнем внутрь. — Нынче по уму чего не послужить.

— С сергачами не опозоримся, глядишь, и позовёт Павел Петрович обратно на службу.

— Точно?

— Точнее и быть не может.

Григорий тут же объявил:

— А прогуляюсь я сам до Сергача, так оно надёжней будет.

— Правильно! Послужим ещё, Гришенька!

— И как в таком виде ты поедешь, друг мой? — супруга печально оглядела наряд князя Сергея Николаевича, известного в свете под прозвищем Трубецкой-Комод. — Хоть бы ленту поверх шубы надел, ведь как есть с купчишкой спутают.

— Матушка, экономический штиль в платье ныне куда как моден. Да появись я в Вокзале расфранчённым, стыда не оберёшься.

— Крохоборство и грошовничество эта мода, — сурово поджала губы княгиня. — Нелединский, говорят, до того скареден стал, что весь вечер в доме лишь одну сальную свечу жжёт.

— Двенадцать копеек стоимости против полтины за восковую… Недурно Юрий Александрович считает, за год чуть не на полторы сотни разницы набегает. Умнейший человек.

— Скряга он!

— Не говори глупостей! — рассердился князь и в сердцах топнул ногой. К сожалению, валенок на паркете не звучал, и должного впечатления не получилось. — Нелединский только в этом месяце получил два письма от императора Павла Петровича, и прекрасно знает, какие ветры веют в столице.

— Так уж и от государя?

— Я их сам видел.

— А что же тогда опалу не снимает?

— Юрий Александрович пребывает в резерве Верховного Главнокомандования. Так, во всяком случае, было написано, — объяснил Сергей Николаевич и в последний раз посмотрелся в зеркало. — Лапушка моя, тебе не кажется, что поясные кобуры недостаточно скромны?