Александр Афанасьев - Силовой вариант ч. 1(СИ)

По дороге в Кремль Громыко вспомнил одну вещь — он все-таки был самым долгоиграющим министром иностранных дел в истории СССР и даже в отставке газеты просматривал и за назначениями следил. Везиров, ныне Первый секретарь Азербайджанского обкома КПСС — до своего назначения на этот пост был Чрезвычайным и полномочным послом СССР в Пакистане и оговаривал вывод войск с уль-Хаком и прочие другие дела. И о чем конкретно он там надоговаривался и с кем — без товарища Берии не разобраться.

А раз так… то возможно и это «ж-ж-ж» с юга — не просто так. Как говаривал любимый всеми советскими детьми товарищ Винни-Пух.

К Генеральному секретарю — Громыко не вошел, а буквально вломился, даже прикрепленный — привстал со своего места. Благо — никого не было.

Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Соломенцев захлопнул красную папку со сводкой.

— Чего летишь, как на пожар?

— Давай, в другой кабинет перейдем.

Это было уже традицией — кабинет каждый раз был новый. Чтобы — не сумели подслушать. Нервы у всех сейчас — были на взводе.

Пока Генеральный секретарь и член Политбюро неспешно шли по коридорам — расторопные холуи уже успели согнать со своих мест работников какого-то сектора ЦК. Замолкли машинки, стихло радио.

— Ну?

Громыко коротко рассказал. Соломенцев иронически поднял бровь.

— Панкратьев? Кто такой?

— Академик, б… — выругался матом Громыко — Институт марксизма-ленинизма. Старый козел, по девочкам ходок. Мразь еще та.

— И ты поверил — с Везировым? Да Алиев тебе его нарочно подставил.

— Не все так просто. Везиров — бывший посол в Пакистане.

— И что?

— А что если его там… того.

Соломенцев нахмурился.

— Что говоришь — думай!

— Да думал уже. Так думал!

Громыко выругался матом.

— Что Алиев поделывает? — спросил он более примирительным тоном.

— Что поделывает, что поделывает… Мне вчера человек позвонил из спецхрана. Лично обязанный мне. Там группа КГБ работает — знаешь, что поднимает?

— Что?

— Материалы девятнадцатого съезда! Дело Берии!

Громыко вдруг почувствовал, что у него затряслись руки.

— Так это что… он… на партию… руку укусить… да я его лично.

— А может, так и надо? Может так и надо — нас поганой метлой, а? Мне вчера Гуров докладывал — в Грузии нашли спецзону для воров в законе — знаешь, что там делается? Там зона, а вокруг поселок для воров! Каждый день отмечаться ходят! В Киргизии вскрыли бандгруппу — сто с лишним человек, у каждого — ствол! В Ленинграде банду обезвредили — восемь человек, трое — бывшие работники милиции — за деньги убивали! Это у нас такая профессия появилась в Союзе Советских Социалистических — профессиональный убийца, твою мать! На Трале как на обыск едут — так мешок, а то и два — для ценностей! Это кто страну до такого довел? Это мы с тобой довели, всю страну, мать твою разложили и просрали!

Все-таки — руководители в Советском союзе еще остались. Не самые лучшие — но дело делающие добросовестно и говорящие правду. Хотя бы для себя.

Громыко первым взял себя в руки.

— Так, хватит. Просрали, просрали… Этот Гуров — он не там ищет. И не то.

— То он ищет. Тут не то что до драчки, тут того и гляди — перевернется наше корыто и мы вместе с ним!

Генеральный секретарь показал, куда именно есть риск деться после переворота корыта.

— Не перевернемся. Не спеши нас хоронить. С этим… Везировым что делаем? Снимаем?

— Не торопись. У нас ничего нет кроме слов этого академика.

— Мало?

— Мало. И неубедительно. Подработай, чтобы было что-то большее. Потом сдай этого Велирова Алиеву… пусть сам с ним разбирается. Вот и все.

— Везирова.

— Один хрен! Скот на скоте.

— А если он от Алиева пришел?

— Тогда пусть тем более разбирается. Это его, между прочем, и его же на Политбюро выдерем. Распустил, понимаешь, республику! Назначил паразита — он заговоры строит, секретарей собирает! Еще надо разобраться, как следует, что он в Пакистане успел натворить. С кем договориться и о чем. Вот пусть и разбирается! Чем Берию читать.

Громыко покачал головой.

— Может оно и так, но секретари недовольны, Михаил Сергеевич. Тот же Панкратьев — он мразь мразью, но нос по ветру как и у всех там. Могут Пленум созвать — а то и съезд потребуют, а там как грохнут!

— Ты кого-нибудь убивал? — внезапно спросил Соломенцев.

— Да вы что, Михаил Сергеевич! — возмутился Громыко.

— Вот и я — нет. Нас выбрали — мы работаем. Отчет, что Пленуму, что Съезду — дадим. Кто убивал — пусть у того голова болит. Понял?

— Понял — ответил Громыко — а может тогда… ну его нахрен, с Везировым? Пусть мутит воду, а мы посмотрим?

— Нет. Везирова сдай. Не хочу с мразью подколодной работать. А с Панкратьевым держи связь. Знать, что эта… помойка замышляет — не лишнее.

Чернявый, с жесткими глазами и ранней сединой мужчина, одетый как афганец и с китайской разгрузкой, набитой во все дыры — протянул руку и выключил «трофейный» магнитофон.

— Тащ полковник, это же Виктор Цой… — обиделся сидевший за рулем белого трофейного Симурга человек, одетый так же, только намного моложе.

— Надоело одно и то же слушать… — полковник достал из кармана кассету, сунул ее в деку — Цой, Цой… все как сдвинулись на нем. Вот заслышит эту идеологическую диверсию кто-нибудь политически грамотный, так тебе вмандюрят за этого Цоя!

Полковник включил свою кассету и полились какие-то народные напевы.

— А это что такое, тащ полковник?

— Что-что… Музыка из индийских фильмов. Понимать надо! Как бы тебя из-за этого Цоя не вздрючили.

Молодой оставил свое мнение об индийской музыке и об индийских фильмах при себе. В Кабуле нормального кина не было, крутили или советское старье, или какие-то производственные фильмы, или вот эту вот индийскую дрянь. Оно не так и плохо — но не каждый же день! А вот афганцы — ходили по несколько раз, особенно — масудовцы. Они то про кино и знать не знали, крестьяне…

К тому же — спорить со старшим по званию вообще вредно.

Полковник повернулся, стукнул кулаком в стекло, отделяющее кабину пикапа от грузового отсека с установленным там пулеметом. Сидящий там на выдранном из автобуса сидении человек с замотанной цветастым платком мордой, и мотоциклетными очками со шлемом — повернулся, показал большой палец. Скворцов молча позавидовал напарнику — ему то не надо слушать эту дрянь, уселся в кузове и едет — кум королю сват министру.