Евгений Пряхин - Красный паук, или Семь секунд вечности

– Что? – искренне удивилась Елизавета, – животные умеют лгать?

– Сколько угодно! И вы об этом прекрасно осведомлены: куропатка делает вид, что не может взлететь, и уводит врага от гнезда с птенцами. Хитрая обезьяна, подающая сигнал «опасность», и когда все ее родичи убегают, спокойно в одиночестве поедает добычу. Эти примеры можно приводить до бесконечности.

– Мимикрия! – подсказал Зорин, – покровительственная окраска. Тигр или леопард.

– А насекомые? – догадалась Юлия Сергеевна. – Могут прикинуться чем угодно.

– А человек запускает дезинформацию, – печально вставил Валенда.

– Да, – согласился Лукьянов, – в основе этих маневров заведомый обман. И человек, как часть животного мира, естественно воспользовался «изобретением» и вкусил. Потом, что называется, вошел во вкус, и теперь не может и часа прожить без этой важной составляющей своей натуры, – Лукьянов пристально посмотрел на Наталью Павловну. – А дальше больше: благодаря постоянному тренингу в этом направлении, мозг человеческий развился до невероятности и человек рывком вышел из равновесия и стал царем природы в кавычках. Почему в кавычках: да потому что современный путь цивилизации эту путь гибельный. А вывод из всего сказанного простой. Ложь это игры разума. А, значит, ложь является двигателем цивилизации. А американская лунная программа – самая масштабная ложь цивилизации. Поэтому, товарищи американцы не обижайтесь на то, что вас многие не любят. Уж слишком много горя и лжи принесли вы в современный мир. И вы трое тому вещественное доказательство. И не важно, как вы сами к этому относитесь. Просто существуют независимые объективные факты, которые говорят: «они солгали». И все.

Помолчали и Юрий Петрович продолжил.

– И, в случае, когда вам, уважаемые господа, становится совсем невмоготу, из потайных дверей ваших жилищ появляется целая бригада молчаливых людей, которые пристегивают вас ремнями к специальной кровати и, не обращая внимания на ваши вопли, совершает над вами манипуляции, которые приводят вас в нужное состояние. По всему вашему дому установлены видеокамеры, даже в туалете и ванной. Вас ни на минуту не упускают из поля зрения. И это продолжается на протяжении сорока семи лет. Другой человек на вашем месте давно бы сошел с ума или покончил бы самоубийством. Но вам эта роскошь не позволительна. Вы – публичные люди! Вы – легенда! У вас календарь расписан на месяцы вперед. В молодости все вы подписали контракты и теперь оплачиваете счета.

– Какие счета? – мистер Эхэндстронг продолжал делать вид, что не понимает. – По-моему, вы хороший сочиняла, мистер Люкиянов.

– Да, – согласился, улыбаясь, Юрий Петрович, – я иногда люблю пофантазировать. Но сейчас я предлагаю вспомнить быль – ваше сегодняшнее утро.

– И что? – насторожился мистер Эхэндстронг, – Что утро? Что?

– Да то. Просто в вашем доме сегодня утром открылась дальняя, незаметная дверь, – не очень вежливо осадил мистера Эхэндстронга Юрий Петрович и щелкнул пальцами.

Салон самолета сразу заполнился розовым туманом, который стал быстро конденсироваться и скручиваться в маленькие вихри. Салон пропал, а вместо него возникла небольшая, квадратная комната. Посередине помещения возвышалась реанимационная кровать, а рядом на стуле сидел человек с завернутыми за спину руками и темной повязкой на глазах. Это был мистер Эхэндстронг, и он тихо задыхался.

У маленького окна стояли двое и курили.

Высокий потушил сигарету и тихо проговорил:

– Скорей бы меня перевели. Сил никаких не осталось – иногда еле сдерживаюсь. Хорошо, что осталась всего две недели. И, ту – ту! В Алабаму. Домой!

– Тебе везет, долговязый! Домой – это здорово! – скороговоркой согласился широкоплечий. – Я бы тоже домой. Хоть завтра. Но мне еще год. И я должен возиться с этим, – широкоплечий шлепнул бывшего астронавта по лысине. – А с каждым годом с этим стариком все больше и больше проблем. Я что-то стал уставать от него.

– Ты что вытворяешь, – злым шепотом оборвал его высокий и показал глазами на видеокамеру.

– Да ерунда, – сплюнул с досады широкоплечий. – Давай завершать! Я сейчас ему сделаю «ди – шестнадцать». А ты, пока встряхни его хорошенько. Только ничего ему не сломай. В прошлый раз ты ему вывихнул руку. Он ныл потом три недели. Хорошо с ним было работать еще лет пять назад, – широкоплечий ломал ампулу и заполнял шприц. – Бывало, выслушаешь его бред. Вколешь ему, вытрешь нос. Потом, дашь «Бесамэ мучо», и он готов к дальнейшим «подвигам». Хоть на интервью, хоть к Президенту на прием. А сейчас все хуже и хуже. С каждым днем – все новые и новые причуды. Я готов, – широкоплечий поднял руку со шприцем.

– Проснись, сволочь! – крикнул во весь голос долговязый, встряхивая размякшее тело мистера Эхэндстронга. – Ты чего тут разлегся?! Сегодня у тебя встреча с Президентом, ты меня слышишь? Отвечай!

Мистер Эхэндстронг поднял безглазое лицо.

– Отпустите меня, – шептал он, – мне страшно.

– Как ты мне надоел! – кричал долговязый. – Сидеть смирно!

Он освободил руки старика Эхэндстронга и приказал:

– Быстро вытяни правую вперед!

Широкоплечий мгновенно подкатил стол на колесах, ухватил руку, наложил жгут и ввел препарат в вену.

– Готово! – отъехал он в сторону. Через три минуты начнет действовать. Давай сюда судно!

Волна тошноты поднялась снизу. Старик, удерживаемый могучей рукой долговязого, долго трясся над эмалированной емкостью.

– В душ! – коротко бросил широкоплечий.

Старика под руки занесли в душ. Через пять минут с полотенцем на седой голове голый мистер Эхэндстронг восседал на том же стуле. Теперь руки были свободны.

– Готово! Начинай! – скомандовал широкоплечий.

– Так! Ты понял, гнида, что теперь должен говорить? Иначе все повторится!

– Да, я понял, – трусливо улыбался мистер Эххэндстронг. – Я больше не буду.

– Прекрасно, – улыбался долговязый. – У тебя сегодня пресс-конференция и встреча с Президентом. Помни, что за тобой наблюдают постоянно. От тебя сегодня требуется только одно – соблюдать наши инструкции. Понятно? Но если что не так, тебя ждет скорая расплата! – долговязый показал шприц с длинной иглой.

Розовый туман медленно таял.

– Мистер Эхэндстронг, – Лукьянов стоял в проходе рядом с креслом астронавта. – Вы здесь в полной безопасности, и к Президенту на прием сегодня идти не надо.

Мистер Эхэндстронг тихо плакал без слез.

– Это так ужасно! – воскликнула сердобольная Елизавета.

– Только искреннее раскаяние поможет избавиться от кошмаров, но господин Сильная рука, похоже, сам пока не готов к такому поступку, – тихо произнес Лукьянов, – остается единственный выход – смерть. В общем, господа, – обратился Лукьянов к американцам, – вы должны быть нам благодарны: мы даем вам шанс.