Андрей Посняков - Черные плащи

Нет, Саша никак не мог обознаться — точно такой же дельфин был вытатуирован на спине его пропавшей жены Катерины! Точно такой же! Один к одному. Чуть повыше копчика.

— Я смотрю, тебе приглянулась Алайя? — захохотал купец. — Что опустил голову, уважаемый? Смутился? Напрасно — мы ж все-таки мужики! Не бойся, отмолится грех, не такой уж он и великий… Ну подумаешь — девка! Вот если бы ты мальчика восхотел… я бы тебе, конечно, подогнал кого-нибудь из музыкантов… Но Алайя — это что-то! Чудесница дева… не пожалеешь! Я пришлю ее сегодня к тебе в твою… Ах, черт, ты ведь спишь на палубе вместе с помощниками… Тогда она сама приведет тебя туда… куда захочет привести. Только ночью. Договорились?

Александр слабо кивнул.

— А сейчас — пей! До ночи еще времени много. Клянусь всеми святыми, ты, Александр, сделал сегодня прекрасный выбор.

Саша лишь только хмыкнул — кто бы сомневался?!

А насчет девушки… Эх, вовсе не то, на что намекал сейчас купец, молодому человеку от нее было надо. Поговорить бы! Хоть что-то узнать… вдруг? Катя! Мишка… Мысли о дорогих сердцу людях вдруг снова властно ворвались в душу Александра. Ведь татуированный дельфинчик весьма оригинален, не может быть, чтобы местные просто придумали его сами по себе, не может быть, нет, не хотелось в это верить…

Саша вернулся на палубу, под навес, где на расстеленной циновке дожидались его Весников и Нгоно, пошатываясь, словно пьяный, но вовсе не от вина.

— О, да мы выпимши? — ухмыльнулся Вальдшнеп. — Это ты где ж угостился, Санек? У кэпа? Ясно, что у него… Он нам, кстати, тоже прислал кувшинчик. Хороший человек! И везет, считай, бесплатно — ни еврика ведь не взял, да-а…

Не отвечая, Саша уселся на циновку, вытянув ноги, привалился спиной к фальшборту. Сидел, мечтал… думал…

А что, если дельфин и вовсе ни при чем? Однако узнать надо, обязательно надо, а как же?

Волны устало бились о борт большегрузного судна, хлопали на ветру паруса, и в бледно-синем небе зажигались уже первые звезды. Подгоняемая боцманом команда забегала по палубе — убирали лишние паруса, готовили якоря к спуску, поскольку по ночам здесь ни один корабль не продолжал путь: пришло время готовиться к ночевке на рейде одной из бухт по пути к Карфагену.

Вот повернули к берегу, спустили оставшиеся паруса, бросили якорь. Еще один и еще — встали надежно!

Как раз стемнело — на корме, словно звездочки, загорелись светильники.

Закутанная в длинный плащ фигура, ловко пробравшись меж спящими у бортов пассажирами, дотронулась до руки уже начинавшего подремывать Саши.

— Господин Александр?

— Да… — Молодой человек тут же прогнал сон. — Я — Александр.

— А я — Алайя. Твой ночной подарок. Идем!

Словно завороженный, Саша шагал следом за девушкой, едва не наступая на спящих. Тихо было кругом, ни ветерка, лишь иногда плескала в борта волна, да сияли над головой звезды.

Похоже, они спустились в трюм — там, оказывается, тоже имелись каюты, только очень маленькие, два шага на четыре. Две тени метнулись по стенам, дрогнул тускло горящий светильник, бронзовый или, может быть, медный.

— Это моя лампа, — похвасталась Алайя. — Господин разрешает мне, хотя, конечно, подобное на корабле строго-настрого запрещено. Не одно доброе судно уже было спалено пожаром! Но Господь покуда хранит «Гордость Африки». Ну что ж ты? Ложись… Не беспокойся, я сама раздену тебя.

— Мне бы вообще-то поговорить только…

— Поговоришь.

Танцовщица тихонько засмеялась и скинула плащ, оставшись абсолютно голой, если не считать массивного серебряного ожерелья, браслетов и тоненькой цепочки на бедрах.

Опустившись на колени, девушка быстро освободила Сашу от одежды… прижалась, обняла, жарко целуя в губы…

Все происходило достаточно быстро и буднично, словно само собой, как в фильме. Эта обнаженная девчонка… танцовщица… юная красавица с небольшой упругой грудью…

— Ах ты ж…

Погладив девушку по спине, Александр поласкал губами сосок… улыбнулся…

— О господин…

Алайя обвила его бедра ногами и теперь нежно гладила все, до чего могли дотянуться ее умелые руки… а дотянуться они смогли до многого… Саша даже застонал от чувственного удовольствия, в конце концов, он был всего лишь мужчина…

— Ах!

Все произошло слишком быстро — слишком давно у Саши не было женщины, но танцовщица ничуть не обиделась и, все также улыбаясь, потянулась к кувшину с вином.

— Выпей! Ночь еще только началась, мой милый… Хочешь, я спою тебе песнь?

— Пой.

Молодому человеку показалось не очень тактичным сразу же начинать свои расспросы. В конце концов, девчонка права — ночь-то еще только лишь началась. Только лишь…

А песня оказалась ничего себе. Приятная мелодия, вот только, пожалуй, слишком печальная. И жаль, что Александр не понимал слов.

— На каком языке ты поешь, Алайя?

— На своем родном… я ведь местная. Нет, не из ромеев… Хотя хорошо говорю по-латыни. Лучше, чем ты…

— Да ла-а-адно!

— Не спорь, господин мой… Лучше расслабься… я поласкаю тебя… вот так…

Ох, какой игривый оказался у этой танцовщицы язычок, быстро приведший молодого человека в состояние, вполне пригодное для дальнейших любовных игр…

— Ах ты ж чудесница…

Саша и сам принялся ласкать прильнувшую к нему девушку, прижав ее к себе, осторожно перевернул на спину, поцеловал в грудь и пупок… в лоно…

Теперь уже застонала «чудесница», выгнулась, словно пантера…

— Ах… мой господин… мой господин… мой…

Палуба корабля тоже, казалось, шаталась, и ритмично скрипели доски… Впрочем, очень может быть, обоим это просто казалось — поглощенные друг другом, они не слышали сейчас ничего, кроме стонов любви…

— О господин… О!

Наконец оба свалились без сил, едва не опрокинув светильник…

— Может быть, я его все-таки потушу? — запоздало спросила девушка.

— Зачем? — Александр нежно погладил танцовщицу по животу. — У тебя ведь такое красивое тело! И этот рисунок… дельфин… очень красивый!

— Правда?! — Алайя явно была очень довольна. — Он тебе понравился?

— Я же говорю — очень. Кто тебе его сделал?

— Один человек. — Танцовщица мечтательно улыбнулась. — Парень из нашей деревни. Но рисунок мой. Я видела такой на одной разбитой лодке…

— На лодке?!

— Ее обломки выбросило волной на наш берег. Странные такие обломки, почему-то желтые…

— А что такое гафельная шхуна, осмелюсь спросить? — с любопытством уточнил Нгоно. — Я так понимаю, это суденышко исключительно с косыми парусами.

— Правильно понимаешь. — Опираясь на фальшборт, Саша смотрел в море, на играющие пенными барашками синие, с зеленовато-палевыми оттенками волны, чем-то напоминавшие густой кисель. — Только кроме парусов у этого типа судов имеются еще и гафели — наклонные рангоутные реи, собственно, к ним паруса и крепятся. Кораблик небольшой, маневренный и, что немаловажно, очень легко управляемый. И силуэт… я тебе потом нарисую.