Олег Крюков - Отдел по расследованию ритуальных убийств

- Отец Георгий! – позвал священника Политковский. - Посмотрите.

На стене, у одного из окон была нацарапана надпись.

«Belzatsar ward aber in selbiger Nacht. Von seinen Knechten umgebracht», – прочёл отец Георгий.

- «Перед самым рассветом слуги убили Валтасара», - перевёл капитан. – Кажется, это из Гейне.

- Да, есть у него такое стихотворение «Валтасар». Надпись мог оставить кто-то из обслуги. Местные жители говорят, здесь было много военнопленных, немцев и австрияков. Это писал человек, либо бывший свидетелем убийства, либо появившийся здесь вскоре после оного, - произнёс вставший у него за спиной священник. – А это, что за цифры?

На стене, рядом с отрывком из Гейне они увидели два ряда цифр. Первый состоял из девяти знаков, второй всего из четырёх.

- Они что-нибудь означают? – спросил Политковский.

- Раз написаны, то, по всей видимости, да. Есть такая мистическая дисциплина – нумерология. Пользовались ею ещё жрецы в Древнем Шумере.

Отец Георгий достал из кармана рясы блокнот в кожаном переплёте, химический карандаш и аккуратно переписал в него все тринадцать чисел.

- Ну-с, теперь осмотрим вот эту стену. Судя по многочисленным пулевым отверстиям, именно около неё стояли несчастные.

Священник несколько минут рассматривал стену, затем начал ковырять пальцем одну из дырок.

- Батюшка, - обратился к нему стоявший в дверях Агафонов, - это же улики, трогать не велено!

- Успокойтесь, голубчик! Поверьте, я не всегда был священником. Господин капитан, подойдите.

- Видите, - ткнул он пальцем в стену, когда офицер подошёл, - пулёвое отверстие накладывается на след от трёхгранного лезвия.

- Сначала стреляли, а потом добивали раненых штыками, - предположил Политковский.

Он совершенно не разбирался в сыскной работе, и, как большинство боевых офицеров презирал её. Вполне в духе времени. Голубые мундиры, сатрапы, опричники и тому подобные либеральные штучки!

Священник, продолжая внимательно рассматривать стену, обратился к агентам:

- Господа, у кого-нибудь имеется увеличительное стекло?

Те удивлённо переглянулись, и один из них подал странному священнику лупу в медной оправе.

Отец Георгий поднёс его к стене.

- Как я и предполагал. Посмотрите внимательно, капитан. Выстрел в стену был произведён явно позже. Уже после того, как сюда вошло трёхгранное лезвие.

- Не понимаю. Сначала кололи штыком, а потом стали добивать из револьверов?

- По всей видимости, стреляли в стену, чтобы скрыть след от холодного оружия.

- Простите, но я не вижу смысла! Зачем пулевым отверстием скрывать след от штыка? Да и добивают штыками обычно лежащих людей.

- Видимо некоторые из жертв пытались встать, опираясь на стену, - он внимательно вгляделся в стену. Подозреваю, что это был не штык.

- А что же? – удивлённо взглянул на священника капитан.

- Трёхгранный кинжал. У многих древних народов он считался орудием жертвоприношения. Митру ваяли с трёхгранным кинжалом в правой руке. Им он заколол быка, принеся тем самым первую жертву.

Cвященник опять приложил палец к дырке.

- А давайте проверим! Вы, как офицер можете попросить штык у часового, что стоит на входе.

Солдат поначалу категорически отказался отомкнуть штык, но, услышав выражение «следственный эксперимент» согласился.

- Вы только верните, ваше багородь, а то командир у нас строгий.

- Quod erat demonstrаndum , - произнёс отец Георгий, попытавшись вставить трёхгранник в отверстие. Багинет в дыру не помещался, ибо был в диаметре значительно толще.

Через полчаса они стояли на улице, и капитан попросил у священника разрешения выкурить пахитоску. Руки у Политковского дрожали, когда он подносил спичку.

- Значит тот человек в чёрном плаще, назвавшийся Мессиром сказал вам, что пророчество сбылось?

- О каком собственно пророчестве он вёл речь? – в свою очередь спросил капитан.

- Вы что-нибудь слышали о предсказаниях монаха Авеля?

- Я – боевой офицер и далёк от всякой эзотерики.

- Авеля принимал у себя в Гатчинском дворце убиенный император Павел Петрович. Тот поведал ему, что династия Романовых прервётся на его правнуке. А потом на многие годы придёт власть безбожная.

- Значит, борьба наша безнадёжна?

- Всё в мире творится по воле Божьей. Ещё Авель предсказал, что монархия в России возродится. Через сто лет после гибели Николая Александровича.

Тела не было. Глеб растерянно огляделся. Он же сам закрыл лишённые жизни глаза старого мастера! Пульс не прощупывался, сердце не билось, да и кожа за два часа начала принимать неестественную для живого бледность. Выходит, он ошибался?

В своей недолгой жизни Глеб видел достаточно покойников. Да и грош ему цена, работающему два года в убойном отделе, если не в состоянии отличить мёртвого от живого!

Допустим. Допустим, что он ошибся, и Михаил Анисимович жив. Но куда он мог исчезнуть из этого подвала?

Елизавета стояла к нему спиной, чтобы не видеть тела.

- Лиза, - позвал он, - дядя Миша исчез.

Она быстро обернулась.

- Значит, он жив?

- Он на моих глазах упал с крыши пятиэтажки.

- Глеб, такое бывает. Люди падают с большой высоты и отделываются лёгким испугом.

- Ну, на лёгкий испуг здесь не похоже. От лёгкого испуга люди не становятся обездвиженными и бездыханными, пусть даже и на два часа.

Взгляд парня притянула железная решётка в полу. А ведь в неё запросто может пролезть человек средних размеров. Он зацепился за прутья пальцами и потянул её вверх. Из дыры пахнуло сыростью и, если ему только не показалось, воском.

Фонаря у них не было, и Глеб принялся мастерить факел из ножки стула и его обивки

Отверстие под небольшим наклоном уходило вниз. Колеблющийся свет факела высветил одинокий ботинок.

- Надо лезть. Он там.

- Я туда не полезу, - тихо, но твёрдо ответила Елизавета.

В это время дверь наверху затряслась под сильными ударами. Девушка вздрогнула и со страхом и мольбой во взгляде посмотрела на него.

- Я полезу первым, - не терпящим возражение тоном сказал Глеб, - ты – за мной. Подержи.

Он вручил Елизавете факел, вынул из кармана носовой платок, и, встав на носки, дотянулся до лампочки. Пусть поищут люк в темноте. Наверняка, у преследователей есть фонарь, но какой-никакой, а выигрыш во времени они получат.

Эта вентиляционная шахта была достаточно широкой, но он всё-таки задевал своими широкими плечами неровные стены. Да и неудобно было передвигаться с самодельным факелом в руке. Правда, ползти пришлось недолго, метров через пять-семь путь преградила ещё одна решётка, точно такая же, что и наверху. Глеб поднёс к ней коптящий факел, но свет его был слишком слаб, чтобы рассеять тьму по ту сторону. Сзади его дернули за ногу.