Александр Столбиков - Новый Мир

Но больше всего досаждали попытки Чкалова непременно вырваться и полетать. Где угодно, на чем угодно, но полетать, под любым предлогом.

Верховный не приказывал, но очень убедительно просил ни в коем разе не допускать знаменитого летчика к боевым вылетам. И Голованов очень хорошо помнил это ненавязчивое пожелание.

— Валер, вот ты на меня ругаешься. Бюрократом обозвал. А я возьми и стану бюрократом. Ну сам посуди, куда тебе лететь? Дел в штабе невпроворот. Кто ими заниматься будет? Я бы и сам слетал, если бы мог кого-то на бумажках оставить. У нас целая дивизия на «МиГах» прибывает. А встретить некому. Выручишь?

Чкалов резко, с досады, махнул рукой, все поняв.

— Уболтал, чертяка языкастый! Встречу твою дивизию. Кто командир у них?

— Кожемяко. Опытный дядька. На «Яках» раньше летали.

— Тогда договорились. С разведкой сам справишься?

— Справлюсь, Валера, но ты давай. Как освободишься, присоединяйся. Снимки вместе будем смотреть.

— Лады. До встречи.

— Удачи тебе.

За вышедшим Чкаловым хлопнула дверь. Александр Евгеньевич Голованов подошел к окну. Скучнейший вид эти городские пейзажи. Скорей бы в поле, к самолетам… Он вызвал дежурного, отдал нужные команды по телефону и, на ходу подхватив подготовленное задание на вылет, быстрым шагом пошел к машине.

До аэродрома добирались около часа. После того как большинство машин было конфисковано во французскую армию, а остатки были брошены на хозяйственные нужды, по городу можно было передвигаться практически беспрепятственно. Основную массу автомашин составляли грузовики советского, немецкого и американского производства и редкие автобусы. Любой встреченный легковой автомобиль можно было смело отнести к представителям военных властей советской и немецкой оккупационных зон. Голованов сидел в машине, напряженно обдумывая ситуацию. Виды Парижа совсем не волновали генерала. После завершения войны, как говорили сами парижане, город сильно изменился. Исчезли легкость, непринужденность, неповторимые шарм и аромат, присущие именно этому городу. Как будто они ушли вместе с разбитыми дивизиями к последнему бою на юге, когда немецкие танки обошли город с запада, уступив место рутине, организации и почти американской деловитости. Рестораны и другие развлекательные заведения в большинстве своем позакрывались еще во время войны, выжили почти исключительно забегаловки быстрого питания. Зато город пестрел объявлениями с предложениями о работе. Хозяйство страны после тяжелых боев нуждалось в восстановлении. Заводы «Рено» выходили на довоенный уровень, однако нынешним властям требовались не многочисленные легковые автомобили, скорее предмет роскоши, чем первой необходимости. Выданный заказ практически полностью состоял из грузовиков и автобусов. Приходилось перепрофилировать цеха, изготавливать оснастку, приехавшие из Союза инженеры внедряли новые, недавно заимствованные ими самими у американцев методы организации труда. Платили за этот труд по довоенным меркам не очень много, зато удалось победить безработицу. Об отмене карточного распределения никто, естественно, даже не заикался, но после пережитых дней ужаса, после череды поражений и страха перед идущими немцами и русскими нынешнее состояние дел следовало признать вполне приличным. Нашлось применение даже военнопленным. Руководство Нового Мира совершенно справедливо рассудило, что во время войны кормить такое количество не приносящих никакой пользы здоровых мужиков неправильно. После чего в Северной Франции появилось большое количество строительных батальонов в старой французской форме, прокладывающих дороги и строящих новые аэродромы. К серьезным делам их не допускали, но в целом особых эксцессов не было. Недовольным было предложено отказаться от работ с последующим ожиданием конца войны в Сибири, после чего количество отказников оказалось просто смешным.

И на удивление низок был уровень саботажа. Для советской стороны, изводившей «наймитов мирового империализма», мнимых и вполне реальных вплоть до начала сороковых, это было непонятно и неожиданно. Конечно, постоянно случались разные происшествия. Убийство отдельных военнослужащих, прокламации и листовки. Поджоги, попытки крупных диверсий, иногда даже удачные. Но в целом ничего, что значимо осложняло бы жизни и влияло на постепенное включение страны и ее промышленности в экономическую систему Нового Мира. Хотя с новым витком военных действий и планами частичного переноса тяжести военного производства в Европу ситуация угрожала измениться отнюдь не в лучшую сторону.

Вообще ситуация была по-своему оригинальной. После ужасов Первой мировой, после устрашающе кровопролитного штурма Парижа зимой четырнадцатого и всех последующих лет войны новая схватка во Франции ожидалась затяжной, жестокой и адски тяжелой. Для немцев, заранее готовых к гекатомбам трупов в стиле сражений тысяча девятьсот девятнадцатого, была потрясением относительная легкость побед. Так, словно весь боевой дух французов был истрачен тогда, в начале века. Да, они сражались смело, упорно, зачастую отчаянно. Но не более того.

Оптимисты писали разоблачительные статьи о тлетворном разложении, поразившем буржуазные армию и общество. А в кулуарах ожидали такой же легкости побед и над англичанами. Пессимисты доставали графики промышленного производства, карты боевых действий и доказывали: соотношение сил не оставляло галлам никаких шансов. Поэтому уместнее всего говорить не о силе Нового Мира, а о слабости Франции. При этом не следовало забывать, что даже при сдвоенном ударе и предопределенности общего исхода победа далась не легко и не быстро.

Себя Голованов относил скорее к пессимистам. Хотя, безусловно, чувствовать себя победителем было приятно. Но все эти дела и заботы относились больше к сфере обязанностей военных комендантов городов и районов. Сейчас думы начштаба Фронта были заняты совершенно иным.

Реальная эффективность ночных ударов.

Он помнил предвоенные учения и маневры. То, с каким трудом удалось внедрить в бомбардировочную авиацию те навыки, без которых пилоты авиации гражданской давно не мыслили полета в принципе. Сколько копий пришлось сломать, прежде чем радионавигация избавилась от образа странной прихоти и стала одной из специальностей, без знания которой к полетам не допускали.

Уже тогда, вопреки многим оптимистам из наркомата, он обоснованно и доказательно указывал, что удар, пусть даже крупными силами, по сравнительно небольшому объекту, которым является завод, со средних высот не приведет к его окончательному выводу из строя. Тем более удар ночной, по сути своей неприцельный. Однако до получения достаточного количества истребителей сопровождения кидать бомбардировщики в систематические дневные операции было слишком рискованным решением. Истребителей Первому Воздушному катастрофически не хватало — основой для Фронта становились уже действующие воздушные армии, приспособленные и оснащенные для европейского ТВД с относительно небольшими расстояниями, не требующих большого числа специальных истребителей с большим радиусом действия. Такие машины ранее производились очень малыми сериями для особых нужд и регионов, сейчас их выпуск рос семимильными шагами, но для насыщения войск требовалось время.