Владислав Конюшевский - Главный день

Еремин переглянулся с Васькой и, усмехнувшись, сказал:

— Ну на Азефа ты не похож. Да и БОГС, я так думаю, за подобную самодеятельность господа из ЦРУ раком бы нагнули. В полном составе. Не та фигура Алекс Керри, чтобы быть разменной пешкой в игре третьесортной спецслужбы. Совсем не та! — И после небольшой паузы: — Так что про Бюро можешь забыть. Просто меня сам метод допроса заинтересовал. А когда ты про того отставника упомянул, все встало на свои места. Ну а про чемоданчик как догадался?

— Да чего тут догадываться? Туман, снег и вертушка не улетает, хотя наблюдать нас не может. Остается одно — маячок. В разных фильмах его и в кейсы, и в компы, и даже в часы запихивали. Ну с часами это, конечно, перебор, а вот от чемодана надо было избавляться. Ну и от ноутбука заодно… И, разрешите вопрос? А кто такой Азеф?

Павел Викторович, слушая меня, понимающе кивал, а на вопрос фыркнул:

— Вот ведь молодежь пошла! Великие вехи забывает… Евно Фишелевич Азеф был одним из самых грандиозных провокаторов. Этот человек одновременно являлся руководителем боевой организации партии эсеров и агентом Охранного отделения Департамента полиции МВД Российской империи. Чтобы тебе было понятнее, это равносильно тому, если бы президент США работал на КГБ.

Я задумчиво почесал затылок:

— Угу… То есть именно из-за высокопоставленности пленного у вас отпали последние сомнения относительно моей принадлежности к БОГС?

— Эк ты загнул. Но можешь считать, что все именно так.

— А если это просто случайность? Если я просто не знал, что это такая большая шишка. Поэтому и не отпустил сразу?

Высокое начальство скорбно закатило глаза и поинтересовалось:

— Слушай, чего ты вообще сейчас добиваешься? — Но потом снизошло до объяснений: — Алекс Керри в Россию приезжал уже несколько раз. Читал лекции в академии Бюро. Присутствовал на торжественном вечере первого выпуска. Я уже не говорю, что сотрудники БОГСа плотно контактируют со своими «старшими братьями» из-за океана, и поэтому не слышать фамилии Керри мог лишь человек, далекий от этой организации. Удовлетворен объяснением?

Я воодушевленно ответил:

— Еще как! Значит — проверки закончились, казарменный режим, связанный с ними, тоже закончен и можно ходить в увольнения? А то уже больше двух месяцев здесь торчу, как бобик, света божьего не видя. Хуже, чем в учебке…

Еремин на эту тираду недовольно поморщился:

— И куда ты собрался?

— Во-первых, брата надо навестить. Может, он от своего денатурата уже помер, а я ничего не знаю… Ну и второе — в Калаянскую съездить.

— В Калаянскую-то зачем? А-а-а, ну да! У тебя же там подруга.

Тут сидящий рядом Шмелев хлопнул себя по лбу и, достав из кармана конверт, протянул его со словами:

— Извини, сразу как-то забыл передать.

Ухватив конверт (опять распечатанный!), я смерил уничижительным взглядом Ваську и радостно пробурчал:

— За такую забывчивость ноги надо выдергивать! — После чего, опять обращаясь к командиру: — Ну так как? Или мне здесь до полной победы сидеть, безвылазно?

Тот махнул рукой:

— Ладно, через две недели можешь навестить родных и близких. Четыре дня тебе на это дам. Все равно, пока группу не доукомплектуем, вас никуда задействовать не станем.

— Понял. Спасибо! Разрешите идти?

— Иди. И Ступку к нам позови.

Я кивнул, позвал Цыгана и пошел читать письмо от Насти, попутно обдумывая, почему Еремин отпускает меня только через две недели. Понятно, что прямо сейчас, пока важный пленный находится на хуторе, никто никого никуда не отпустит. Но почему именно через четырнадцать дней? Тем более что сами они собираются отваливать завтра и, насколько я понял, американца с собой не повезут.

Обдумывание ни к чему ни привело, но этот вопрос разрешился сам собой. То есть Еремин со Шмелевым действительно уехали на следующий день. Уехали «пустыми». Только жесткий диск да папки с документами с собой взяли. Глядя вслед их вездеходу, я поинтересовался у Федьки:

— Слушай, мне еще понятно, почему «языка» с собой не прихватили — по всей области полиция и БОГС землю роют в его поисках. Но вот для чего они в форме рассекают? Ясно, что МВД вряд ли станет тормозить армейцев. Хотя это не исключено. Только ведь на блоках и военные стоят…

Цыган ответил вопросом на вопрос:

— Ты их шевроны видел?

— Видел. Оскаленная собачья морда. То есть, типа, из бригады «Волкодавов». И что?

— А то, что у этой бригады специального назначения весьма своеобразная репутация. Поэтому они хоть и базируются километров на сто восточнее, но здешняя полиция их как огня боится. Касательно военных: у мужиков документы в полном порядке и вообще — все схвачено. А в форме приехали потому, что рассчитывали пленного сразу с собой увезти. Но вследствие его особой важности, решено «языка» вывозить позже и другим путем.

— А-а-а…

Сделав умное лицо, я прекратил расспросы, с интересом ожидая дня, когда увижу, кто же приедет за американцем. И дождался. Дней через десять, когда накал проверок на дорогах уже сильно ослаб, на хутор зарулил обшарпанный и старый, словно экскремент мамонта, «рафик». [32] РАФ-2203 «Латвия» — микроавтобус, выпускавшийся Рижской автобусной фабрикой (точнее её филиалом, находящемся в городе Елгава).

За рулем сидел водитель самой кавказской наружности (как потом выяснилось — осетин, по имени Бесагур), а рядом с ним щерился бессменный разъездной — Васька Шмелев. Именно он вколол одуревшему от сидения в подполе америкосу какой-то укол и, пока пленный еще мог шевелиться, утрамбовал его в тайник, хитро сделанный в микроавтобусе. После чего все свободное пространство салона загрузили мешками с картошкой.

Я, оценив размеры тайника и представив себя на месте Керри, передернув плечами, спросил у Шмелева:

— А этот гаврик живым доедет? Не задохнется? Вы же его как коврик скатали…

Помощник Еремина беспечно махнул рукой:

— Куда он денется! И не таких возили!

— Ну тебе виднее. Кстати, Вась, ты мне, случаем, письмишка не привез?

Шмелев, садясь в машину, хохотнул:

— Я с тобой чувствую себя каким-то Боярским. Прямо: «станьте голубем почты моей, не найдете вы крыльев верней!» Но, в этот раз — ничего. Да и зачем тебе письмо? Сам через три дня ее увидишь!

Разочарованно крякнув, я почесал щетинистый подбородок:

— Да оно поня-я-ятно… — и видя, что «рафик» тронулся, завопил: — Стой, куда поехал? Ты мне вот что — накидай план, где она живет. А то Калаянская станица большая, и улицу Буковского я там долго искать буду.

Шмелев вздохнул, но требуемое выполнил. И показав, как мне лучше идти, отдал листок со словами:

— Держи, Ромео!

Стоявшие рядом Цыган и Чиж заржали, а я, зная, насколько быстро прилипают подобные клички, мстительно ответил: