Владислав Конюшевский - Главный день

Обратно мы добирались почти так же, как и приехали, с той лишь разницей, что я, оценив землистую окраску Ловягина, прямо в Юрьево поймал поносно-желтого цвета «девятку» и через Георгиевку мы выехали из города. Правда, в целях конспирации пришлось тормозить водилу не напротив съезда к Михеевке, а километрах в двух от него, возле покосившегося навеса бывшей автобусной остановки. Ну а дальше топали своим ходом. Причем в конце Толян что-то совсем расклеился, и мне пришлось его чуть ли не на себе тащить. Но добрались благополучно, и, сдав прооперированного «колхозника» с рук на руки, я сказал ребятам, что опять возвращаюсь в город. При этом пояснил персонально для Марии, что иду выяснять, как там ее муж поживает, поэтому меня дня два не будет. После чего, отбрыкавшись от обеда, напомнив, чтобы лишний раз из дома не высовывались и печку не топили (мало ли кто дым увидит), убыл. Правда, совсем недалеко — до другого конца деревни, где, перекурив и дождавшись появления дымки портала, вошел в свой мир.

И опять этот вход был не слава богу, так как режущего света фонаря в глаза я ожидал, но никак не ожидал того, что сделанный шаг оборвется на полпути и мой лоб смачно встретится с каким-то препятствием. Причем ведь Сосновский мне успел крикнуть «Осторожно!», но я, не поняв, к чему это восклицание относится, влепился в отсутствующую еще утром преграду. А потом, одной рукой потирая ушибленное, другой нащупал перед носом толстые прутья решетки. Когда же причитающий «проф» снял замок и выпустил меня из этой клетки, я смог разглядеть, что он тут нагородил. Оглядев конструкцию, лишь головой покачал. Буквально часов за пять Игорь Михайлович присобачил к полке, в которую был вмонтирован портал, решетчатую дверь, запирающуюся на висячий замок. Так что теперь свободный ход от «турника» был ограничен расстоянием сантиметров в шестьдесят. Правда, дверь была довольно хлипкая, так как ее петли были прикручены к торцам досок, и от хорошего пинка она бы вывалилась. Но с другой стороны, для не ожидающего подобной подляны человека это была серьезная преграда. Особенно если учесть вооруженность «профа».

В принципе, решение очень даже правильное. Надо будет только все нормально укрепить, и тогда нежданных гостей с ТОЙ стороны можно вообще не опасаться. Меня лишь заинтересовало, где сосед эту дверь надыбал и как он ее сюда затащил. Но еще больше было интересно, с чего Профессор вообще надумал вводить подобные меры безопасности.

Насчет двери мне было объяснено, что она давным-давно лежала в дальнем углу сарая, просто я на нее внимания не обращал. А относительно повышенных мер безопасности Игорь Михайлович, помявшись, объяснил:

— Понимаете, Сергей, когда вы ввалились сюда с человеком на руках, да еще и с автоматом, я вас сначала не узнал и, честно признаюсь — испугался. Аж сердце захолонуло. Вот и решил, что лишняя преграда не помешает…

Понятливо хмыкнув, я подергал профессорское творение, сказав:

— Ну что — вполне хорошо придумали. Сюда вот еще уголки надо присобачить и шпильками их сквозь стену зацепить, тогда и тараном не выбьешь. Но не сейчас. Устал я что-то…

«Проф» сочувствующе вздохнул:

— Конечно-конечно. Давайте в дом. Покушаете, отдохнете…

А потом, под пельмени, рассказав соседу, как все прошло со вторым раненым, я завалился спать. Видно, сначала незаметное напряжение превысило критическую отметку, и поэтому срубило меня до самого утра.

На следующий день сначала занялись снятием размеров железа для укрепления двери, а потом собрались в город. Иномирянин, лежащий в нашей больнице, да еще и знающий мое имя, не давал Сосновскому покоя, и тот места себе не находил. Поэтому пока я лазил с рулеткой, Игорь Михайлович извертелся на пупе, постоянно подгоняя. Пришлось даже рявкнуть:

— Ну чего вы стонете? Один черт, я с той врачихой сразу не встречусь, так что давайте сначала спокойно сделаем одно, а потом займемся другим. И оттого, что мы, как два бобика, будем сейчас суетиться, ничего не изменится.

Сосед внял голосу разума и замолк, дав мне возможность обдумать предлог, под которым я появлюсь в гости к этой… как ее… блин, помню — светленькая, пухленькая, а имя — хоть убей… Но при одном воспоминании о хищном взгляде «врачихи на выданье» меня перекосило. На фиг, на фиг! Такой только улыбнись, а потом не заметишь, как оженят. Нет, лучше уж через Ваську действовать. И пусть у нас не те отношения, чтобы к нему просто так в гости заявляться, но Белкин ведь еще и электросварку знает, так что приду к нему с уголками и скобами для двери, а в процессе работы все выясню. Очень довольный тем, что удалось придумать план, никак не связанный с матримониальными теткиными планами, я быстренько закончил измерения, и мы покатили в Юрьево.

Но человек предполагает, а бог располагает и поэтому жизнь внесла в мои планы свои коррективы. Я бы сказал даже — суровые коррективы. Получилось как — вернувшись домой, сразу же был усажен за стол перед тарелкой борща с пампушками и подвергнут допросу. Тетю Машу интересовало все: как мне работалось, как отдыхалось, и вообще — что-то от этой работы я похудел, осунулся и на лбу появился какой-то подозрительный синяк. Активно работая ложкой (тетка всегда таяла и сбавляла напор при виде здорового аппетита), я вяло отбрехивался, попутно доводя до ума план подхода к Белкину, и поэтому чуть не пропустил ее слова:

— Ой, чуть не забыла! Тебя позавчера Фелька Кравченко искал. Очень просил, как ты появишься, чтобы сразу перезвонил. И позавчера же, но ближе к вечеру, Женя Запашный приезжал и тоже тебя спрашивал, — тут тетка подозрительно прищурилась. — Ты там ничего, часом, не натворил? Никуда влипнуть не успел? А то что-то странное получается — тебя и шантрапа шукает, и милиция. А шишка на лбу откуда?! И куда это ты намылился, когда с тобой разговаривают?!

Остановленный теткиным криком, я вздохнул:

— Никуда я не влипал. Про шишку — уже говорил. А зачем пацанам так срочно понадобился — не знаю. Вот сейчас позвоню и узнаю.

Я действительно не мог даже предположить, для чего меня разыскивают. Сначала было испугался, что это как-то связано с Ваниным, но потом дошло, что привез я его вчера, а теть Маше звонили позавчера.

— Доешь сначала, потом позвонишь! Никуда твои дружки не денутся. Хотя какие дружки? Нет, Женя, тот нормальный парень, а вот Феликс до добра не доведет. Он же бандит! Учти, если матери не до тебя, то уж я твоим воспитанием займусь!

Покорно выслушав пятиминутный спич, метнув под это дело три больших пирожка с картошкой, я опять вздохнул, кивнул и, не вступая ни в какие споры, покаянно сказал, что водиться буду только с правильным мальчиком Женечкой, а бяку Феликса стану обходить десятой дорогой.