Владимир Свержин - Заря цвета пепла

Вероятно, та же судьба ждала и меня. После смерти матери отчим и вовсе перестал мной интересоваться, я стала для него чем-то вроде кухонной прислуги, из милости жующей свой хлеб. Так продолжаться не могло. Когда мне исполнилось тринадцать, я сбежала из дома и прибилась к театру.

– Играли мальчишек? – спросил я.

Камилла улыбнулась:

– И девочек, и мальчиков, и даже пугливую лань в какой-то глупой пьесе про древних героев. Когда мне исполнилось шестнадцать, мужчины уже вовсю обращали на меня внимание. А к семнадцати я завела первого любовника.

– Арман?

Девушка рассмеялась:

– Он появился спустя два года и был, конечно, далеко не первым. Признаюсь, за это время я многое поняла, и положение, в котором я оказалась, меня не порадовало.

– Все мужчины – козлы? – упреждая традиционный навет, спросил я.

– Ну что вы, барон, я бы никогда не стала делить ложе с козлом. Но даже самый умный из них теряет разум, тиская мою грудь или ягодицы. Чертовски смешно видеть, как в глазах, еще совсем недавно полных мысли, появляется непроницаемый туман, когда тот, кто совсем недавно считал себя повелителем, становится покорным рабом. Будучи умелой любовницей и разумной женщиной, можно сколько угодно держать мужчину в повиновении.

– Не всех, Софи, не преувеличивайте. Не всех.

– Это правда. Хотя, признайтесь, барон, вы тоже пленились легким румянцем, невинными глазками и набухшими сосками под газовым пеньюаром.

Я промолчал, и Камилла победно улыбнулась:

– И все же вы смогли вырваться из медовых сетей. Это делает вам честь. Потому-то я здесь.

– Что ж, забавно, – я усмехнулся. – А как же Арман?

– Арман хорош собой, ловок, отнюдь не глуп и, как я думала, абсолютно послушен. Увы, мы все ошибаемся. Когда-то я спасла ему жизнь…

– Насколько я помню, он был приговорен к смерти из-за вас.

– Ерунда. Он был приговорен за то, что убил человека, который хотел обладать мной. Убил, потому что хотел обладать мною сам. Я благоволила им обоим и вовсе не желала смерти кому бы то ни было. Так что, Виктор, его приговорили не из-за меня. А вот все наши последующие мытарства действительно начались с той самой истории.

– Быть может, они начались потому, что некая прелестная актриса считала, что достойна куда большего, чем представлять на сцене жеманных недотрог и купаться в обожании похотливых юнцов?

– Что вы, среди моих поклонников были и люди вполне зрелые. Но, по сути, друг мой, вы правы. Ведь вы согласны, что я достойна большего?

– Не стану спорить. Тем более, не совсем понимаю, к чему этот разговор. Покровительство Талейрана обеспечит вам высокое положение в обществе.

– Как сейчас, в постели этого гасконского павлина?! – скривилась крошка Софи. – Завтра он сменит меня еще на какую-нибудь миловидную вертихвостку, а ту, наигравшись, на другую, а потом вернется к жене, блистая золотым шитьем и рассыпая кучу пустых комплиментов. Я никогда в жизни не любила мужчину, но согласна попробовать хотя бы научиться уважать их. А Талейран… Игрок в шахматы не привязывается к фигурам. Имеет смысл лишь выигранная партия.

– А как же Метатрон?

– Метатрон… никто не знает, что это такое. Как мне представляется, это лишь выдумка Талейрана. Миф, который он с каждым днем наполняет смыслом, превращает в устрашающую реальность. И вы, барон, и я, и еще десятки, а может, сотни или тысячи людей – это Метатрон. Этот чудовищный хромец, похожий на дьявола Асмодея, не успокоится, пока не опутает своей липкой паутиной всех, до кого дотянется. Его единственная страсть – власть, полная и безоговорочная. Ему даже не нужен результат, он просто обожает играть человеческими судьбами, жаловать, осуждать, возносить и втаптывать в грязь. И Арман, мой послушный, милый Арман, похоже, влюблен в это исчадие ада куда больше, чем в меня.

– Понимаю вашу ревность, мадемуазель, и все же потрудитесь объяснить, зачем вам понадобился я? Полагаю, что после наших страстных ночей по дороге в Париж идея, будто, переспав со мной, можно освежить его чувства и напомнить о былом, уже не кажется вам такой удачной.

– Надеюсь, Виктор, это глупая шутка. Вы замечательный любовник, мне было очень хорошо с вами в постели. Но… прошу, не заставляйте думать, что и у вас мозг находится ниже пояса, а не тут. – Она постучала себя по лбу.

– Прошу извинить меня.

– Извинения приняты. Итак, мой дорогой барон, как я уже сказала, Арман спит и видит, чем бы еще угодить Талейрану. Вчера он проболтался министру о золоте Сакраменто. Этот сатанинский епископ всегда нуждался в золоте. Он поблагодарил моего доблестного возлюбленного благосклонным кивком и велел разузнать о сокровищах побольше. Когда радостный Арман примчался с этим ко мне, сияя, точно вылетевший из-под чекана луидор, я напомнила ему, что совсем недавно мы желали уехать в Америку, найти золото и обеспечить самим себе богатую и привольную жизнь. Впервые с момента нашего знакомства Арман накричал на меня, сказал, что я ничего не смыслю, что эти сокровища будут нашим вкладом в мировую власть, что скоро вся Европа склонит колени перед Метатроном. Чтобы я не смела обсуждать распоряжения Самого. – Камилла подняла указательный палец. – Пропади он пропадом!

– Хорошо, суть мне ясна. Что дальше?

– Виктор, из вас бы, несомненно, получился хороший актер. Вам без особого труда удается водить за нос и Талейрана, и Армана, и Бернадота, и, полагаю, Конде с его приспешниками. Но у меня наметанный глаз. Я вижу, что вы здесь играете свою игру. Не знаю какую, но не это главное. Главное, сейчас ничто не мешает нам быть союзниками. – Она встала, подошла ко мне и коснулась моей щеки тонкими пальчиками. – Сегодня у нас общий враг.

Я смотрел на девушку. Пожалуй, не будь она актрисой, я бы поверил сейчас безоговорочно, но в этот миг… Кто мог поручиться, что это не проверка, не тонкая игра Талейрана?! Никто в целом свете.

– Мне нужно подумать над вашими словами, мадемуазель.

Софи вспыхнула:

– Подумайте! Голове, пока она не отделена от тела, свойственно думать. Ах да, вот еще, майор, поспешите в министерство. Генерал Бернадот чрезвычайно желает видеть преданного ему Виктора Арно. Ему не терпится вас куда-то послать.

Бернадот встретил меня в кабинете, что сразу настраивало на деловой лад. Как правило, наше общение проходило в фехтовальном зале, иногда – на конной прогулке в Булонском лесу. Сейчас лицо генерала не выражало обычного благодушия. Он вышагивал по своим апартаментам, точь-в-точь запертый в клетке хищник. Едва я переступил порог, клокочущий яростью гасконец бросился навстречу, еле сдерживая обуревавшие его чувства.