Игорь Харичев - Будущее в подарок

Линда задумалась.

– Есть социальные сети… Но я бы на ее месте обратилась в местные органы власти. Или в прессу. Через прессу было бы даже быстрее. Это еще одна сенсация – у героя, которого вернули к жизни, нашлась дочь.

– А может, ей как раз не хотелось сенсаций?

Она лишь неопределенно пожала плечами.

– Линда, у меня к вам просьба. – Лукавое выражение появилось на его лице.

– Да, – с готовностью произнесла она.

– Не повторяйте про героя. Вы же не министр информации Зайдель.

– Хорошо… – Она улыбнулась, устало, одними губами.

В обед произошло нечто необычное. Питер получил кусок жареного мяса. Это была свинина, нежная и восхитительно вкусная. Питер блаженствовал.

– Никогда не был чревоугодником. Но испытываю истинное наслаждение. После всех этих пюре… Божественно. Не зря наши далекие предки любили мясо.

– Это искусственное мясо, – осторожно заметила Линда.

Питер опешил.

– Синтетическое?! Какой-то заменитель?

– Нет, оно настоящее. Но для его производства не надо выращивать животных, а потом убивать их. Сейчас выращивают непосредственно мясо.

Питер явно слышал об этом не впервые. Он напряг память.

– Знаете, про такую возможность говорили в начале века… Тогда это воспринималось как смелая фантастика. Рад, что получилось. Лучше никого не убивать. И при этом вкусно кушать.

Линда понимающе кивнула в ответ, потом встрепенулась.

– Знаете, из любопытства я отыскала фильмы Гринуэя. Посмотреть пока что успела один фильм. «Отсчет утопленников». Очень странное кино. Хотя интересное. Кстати, если хотите, можете посмотреть его здесь. Я переслала здешнему роботу пароль доступа.

– В киноархив?

– Нет. К моему домашнему компьютеру.

Четыре следующих дня прошли в тренировках. Теперь длительность каждой из них выросла до часа, общее число – до шести, а перерыв стал вдвое меньше прежнего. В девять утра Питер начинал тренироваться, а в восемь вечера заканчивал.

На исходе четвертого дня в палате собрался консилиум: доктор Кацав, доктор Ашруни, доктор Мэлиган и еще три врача в белых халатах. Среди них был один, сидевший с особо хмурым видом.

Доктор Кацав делал доклад. Множество графиков и таблиц иллюстрировало его выступление.

– Я считаю, что восстановление закончено. – Таков был итог доклада. – Господин Морефф может вернуться в нормальную жизнь.

Кацав чересчур внимательно следил за реакцией того, который сидел с хмурым лицом. Пауза катастрофически затягивалась. Питер видел, как нервничает доктор. Ему стало жаль его.

– Я на самом деле чувствую себя превосходно, – поспешил добавить он.

Оценивающе посмотрев на Питера, тот, чьей реакции ждали все, присутствовавшие в палате, хмуро произнес наконец:

– Оформляйте выписку. Я подпишу.

После столь важных слов он поднялся, пошел к двери, за ним потянулись те двое, которых Питер тоже не знал. И вдруг степенное шествие остановилось. Начальник повернулся, глянул на Питера.

– Поздравляю вас, мистер Морефф. – Он говорил по-английски. – Вы – первый в мире человек, кто вернулся к жизни через пятьдесят лет пребывания в коме. Вам повезло.

– Я получил будущее в подарок. – Питер изобразил нечто, наполовину веселое, наполовину усталое, на лице.

– Будущее в подарок?.. – удивленно повторил мужчина и, поразмыслив, согласился. – Пожалуй, так.

– Еще бы разобраться, что таит в себе этот дар.

Мужчина поднял бровь, чуть скривился.

– Ожидаете каких-то проблем? Напрасно. Все будет хорошо. Вот увидите. До свидания.

Он повернулся и продолжил свое шествие. Несколько секунд, и вся троица исчезла за дверью.

– Это здешний начальник? – спросил Питер.

– Нет. Это министр здравоохранения во Всемирном правительстве Збигнев Шимановски.

Надо же! Министр. И вправду большая шишка. Но для Питера были важнее другие люди. Три доктора, сделавшие так много для его быстрого выздоровления, стояли перед ним. Питер бросился благодарить их.

– Спасибо вам, доктор Кацав, – торопливо говорил он, пожимая руку. – И вам спасибо, доктор Ашруни. И вам, доктор Мэлиган. Большое спасибо. Я так вам благодарен. Спасибо.

– Для нас это была особая честь. – Доктор Ашруни определенно стеснялся. – Надо признать, случай уникальный. Мы рады, что все закончилось хорошо.

Тут Питер вспомнил, перевел взгляд на Кацава.

– Доктор Кацав, я все хотел спросить вас. В начале века в Израиле был президент Моше Кацав. Это не ваш родственник?

– Это мой дед… – Кацав смотрел на него с видом человека, осилившего очень трудное дело. – Большего мы для вас не можем сделать, господин Морефф. Все остальное зависит от доктора Андерсон. – Кацав глянул на Линду. – И от вас самого.

– Спасибо.

– Всего вам хорошего. Успехов.

По очереди пожав ему руку, три доктора удалились. Питер с любопытством посмотрел на Линду.

– И что теперь?

– Завтра утром вам привезут одежду, в которой можно выйти на улицу. И мы покинем больницу. Поедем туда, где вы будете жить. Хотя подозреваю, что перед тем, как уехать отсюда, вам придется выступить на пресс-конференции. Господин Зайдель не упустит подобного повода собрать прессу. Впрочем, и вам ни к чему отказываться. Может быть, на этот раз ваша дочь узнает о вашем возвращении к жизни. Ложитесь спать пораньше. Завтра у вас будет сложный день.

Проводив Линду, Питер лег. Но ему не спалось. Одолевали размышления. Начинается новая пора в его жизни. Он вторгнется в будущее, не ограниченное больничными стенами и опекой врачей, станет полноправным жителем того мира, который сложился в начале второй половины двадцать первого века. Мир, в котором так много изменилось. В котором нет прежней России. Но есть Россия новая, наряду с Уралом и Сибирью. Мир, в котором русский язык живет на новых территориях.

«Что все-таки главное? Территория? Вера? Язык? По крайней мере, не территория. Албанцы после турецкого нашествия сохранили всё, кроме веры. Но, по сути, это другой народ. А греки сменили облик, стали темноволосыми и черноглазыми, но сохранили язык и веру. Они остались православным народом. Остались греками. Даже не знаю, что важнее: язык или вера? Наверно, и то, и другое».

– Простите, вам трудно заснуть? – раздался вежливый голос робота. – Хотите, я дам вам снотворного?

– Спасибо, не надо, – проговорил Питер и закрыл глаза.

Но мысль его текла дальше: «Кто такой русский? Я думаю, тот, кто считает себя таковым. Это главное. И не надо никому ничего доказывать. Я —русский. Точно также определяют свою принадлежность к другим нациям и национальностям. Главное, кем чувствует себя человек. Кто бы ни были твои родители, ты – тот, кем себя считаешь… Я —русский английского происхождения. По этой причине я всегда уважал закон и никогда не пресмыкался перед властью. То, чего так не хватало русским, жившим на территории России…»