V. Morana - Республика Ночь: Вампирский Петербург

С таким именем только нимфоманией и заражать.

– Рассказывай, Громов, – приказала вампирша. – Кто такой этот Кусанов, чем жил и

зачем умер.

За пять минут бразилец выдал столько информации, что у Милены взорвалась бы

голова, будь услышанное хоть немного интересным. Глава «КровьПроПрёма»

напоминал шоколадно-мармеладную статую без изъянов. Тут Милена и поняла, ЧТО

её так удивило в кабинете убитого. Только один сорт неказистого алкоголя, никаких

сигар, дорогих диванов из кожи бельков и прочего пафоса. Даже трусиков чьих-то, и

то нет! Это же нонсенс!

– Гениальный был человек, – проникновенно вещал Громов. – Одно слово, чистокровный вампир. Примером всем был!

Милена знала, что чистокровные вампиры – не всегда идеальные представители

вида. За долгие годы тотального вампиризма появилось много типов и

разновидностей упырей. От существовавших со времён Вавилона вампиров утукку до

поколения «К» – особей, увлекающихся генной модификацией. Естественно, среди

них были и чистокровные, и полукровки. В Московии официально никаких конфликтов

между вампирами и анчарами – так иногда называли себя особо гордые полукровки –

не было, так же, как не было и дискриминации. Кирилл вот работал в своём офисе, никто над ним не издевался...

– Значит, так и запишем, – пробормотала Зубкова, возвращаясь к телу. – Не стало

чистокровного вампира Кусанова. Сербом не торговал, денег не воровал, любовниц

не имел, сам был хороший. Просто взял и умер, будучи уже мертвым.

Взгляд Милены упал на руку Бельфегора: его пальцы что-то сжимали. Аккуратно

разжав ладонь, она увидела длинное чёрное перо и прядь волос. Это уже походило

на конкретные улики!

– Ничего себе, – присвистнула вампирша, складывая находки в пакетик.

– Волосы? – с любопытством вытянул длинную шею Громов. – На ваши походят.

Цвет и длина такие же... – с этими словами он покосился на Милену, но та наградила

его таким взглядом, что бразилец моментально отвёл глаза.

* * *

На тёмном небе Вамп-Петербурга уже обозначился бледный рассвет, а Милена всё

ещё не закончила осмотр. Вернее, смотреть было не на что, оставалось только

думать. Послав Громова за растворимой кровью в пакетике (три в одном, кровь +

глюкоза + чуточку холестерина), вампирша почти в прострации прислонилась к стене

в кабинете покойного Кусанова. Хорошенькое дельце ей подкинули.

Зубкова крутила в руках пакет с уликами, назвать их полезными можно было лишь с

натяжкой. Волосы могли быть чьи угодно. Анализ ДНК уже лет пятьдесят никто не

делал, кому же хочется отдать сорок тысяч вампериканских долларов за результат

«ткань мертва, информации не содержит»?

Перо ворона – это либо что-то очень важное, либо совершенная пустышка. Вороны

снова входили в моду в качестве домашних любимцев. Одно время, правда, это

считалось непрактичным, приходилось кормить птиц сырым мясом, от которого и

сами хозяева, в общем-то, неотказались бы.

– А вдруг это какая-то секта? – деликатно предположил вернувшийся Диего, растворяя кровь в стаканчике с логотипом «КровьПроПрёма». – Например, вуду?

– Ага, ты ещё про Рай и Ад расскажи. Или про Апокалипсис какой-нибудь, –

огрызнулась Милена, отпивая из стаканчика липкую гадость. – Делать им больше

нечего, – скривилась она, неожиданно для себя решив не посылать помощника к

свету в конце туннеля. – У вас тут чего, сект много?

– Конечно, – вдохновленно закивал Громов. – Культурная столица ведь, сами

понимаете.

Милена не понимала. В Московии тоже была культурная жизнь (типа авангардной

постановки «Молодого Дракулы» с хомячками в главных ролях), но большинство

светских увлечений казались блажью. Так, например, кровососы повсеместно

переходили от учения Дракулы в учение некоего графа Зотова. Никто его не видел, но говорили, что он вездесущ. Там, где граф появляется, приключаются всякие

катастрофы вроде падения ценности гаитянской ромбабы по отношению к всемирной

валюте. По мнению Милены, это был тупой пиар-ход буддистов. Нельзя так успешно

пропагандировать пофигизм под black metal, если ты – не группа дзен-монахов с

кучей ворованных бабок на раскрутку.

– Воронье перо в ритуале – это так же оригинально, как главный герой-неудачник, –

заключила Зубкова.

– А что ты имеешь против неудачников? – послышался из коридора знакомый голос.

Милена решила, что переутомилась, а когда в кабинете – на месте преступления, между прочим! – появился Кирилл в обнимку со своей ламией, то и вовсе свихнулась.

– Хватит меня преследовать! – отшатнулась Зубкова. – Громов, фас!

Лубишомен, видимо, привык выполнять чужие приказы, да и время было раннее, так

что упырь дёрнулся, но потом замер. На глазах удивлённой Милены Диг, хранивший

ей верность ровно два часа, бросился к девушке Кирилла.

– Вы приехали! – Громов ровно так же, как ранее с Миленой, рухнул к ногам ламии и

запричитал: – Я уж думал, не дождусь! Представляете, весь день молился Семейству

Мучеников Калленов, чтоб вас побыстрее сюда, к нам... Встал такой перед плакатом

«Затмения» на колени и говорю: «Эдвард Каллен Кровоточащий...»

– «...Вампиролюбец наш, загрызи и испей», – молитвенно сложив руки, закончила за

него вампирша.

– Ой, бляя... – схватилась за голову Милена, на всякий случай отойдя подальше. –

Ничего себе, культурная столица. Да ты предатель, амиго.

Бразилец попереводил взгляд с одной вампирши на другую, потом, видимо, реалистично оценил ситуацию и бросился уже к Кириллу примерно с теми же

всхлипываниями.

Милена и ламия молчали. Первая демонстративно начала огораживать место

преступления третьим километром красно-чёрной ленты. Несколько змеиных чешуек

упали с кожи плеча Златы на пол. Милена демонстративно откинула их в сторону

носком красной туфли. Молчание затягивалось.

– Так, ну вы вообще кто? – не выдержала Зубкова, намотав уже пять слоёв

ограждения.

– Я всё ждала, когда вы спросите, – тихо ответила Злата. – Бальтазар Кусанов был

моим отцом.

– Вообще-то, он Бельфегор, – холодно поправила Милена. – И как-то вы с ним не

похожи.

– На самом деле он Бальтазар. Просто взял псевдоним. Сделался Бельфегором, всегда говорил, что имя Бальтазар слишком простое, – вздохнула ламия.

Милена чуть не подавилась растворимой кровью с холестерином.

– А насчёт похожи... я уродилась в мать. Ламии рожают только девочек, причём по

одной за всю свою вечность. Мы взрослеем до человеческих двадцати трёх лет, а

потом такими и остаёмся.

Злата говорила с такой скорбью, что Милене захотелось её пнуть. Как же тяжело, блин, быть вечно юной! Самой Зубковой стукнул тридцатник, причём тоже на веки