Евгений Токтаев - Орлы над пропастью

— Наши, говорят, морской дозор выставили. Четыре триеры день и ночь в сорока стадиях от города ходят. Меняются.

— Поди, догони пирата... Гемиолия пошустрее триеры ходит.

— Кто это тебе сказал, село-лопата? Ты на флоте служил хотя бы день?

— Да что я, все говорят...

— Не уйдет гемиолия от триеры, на ней гребцов на половину меньше, а размеры схожие.

— И то верно...

Окончания разговора Эвдор не дождался, тот мог длиться бесконечно и сам собой тихо перейти на обсуждение чего-нибудь другого, например, цен на вино или бесстыдное поведение дочери купца Диотима. Эвдор уже услышал то, что его интересовало и теперь, спешно проталкивался в направлении, обратному тому, куда изначально направлялся.

Его путь лежал к Военному порту, расположенному в северной части города и отделенному от Торгового порта длинной косой. На берегу узкого пролива, напротив оконечности косы, на земле стояли две гигантских, в несколько человеческих ростов, глиняных ступни.

Это были стопы бога.

Два столетия назад по всему Восточному Средиземноморью гремели войны диадохов, полководцев Александра Македонского, сорок лет деливших между собой наследие умершего царя. И вот, за двести девятнадцать лет до сего дня, великий полководец Деметрий, сын будущего царя, диадоха Антигона Одноглазого, с сорокатысячным войском осадил Родос. Осада длилась целый год и закончилась неудачей. Деметрий вынужден был отступить, однако все же приобрел в ходе этого предприятия большую славу: молва наделила его прозвищем Полиоркет, "Осаждающий города", за строительство множества невиданных ранее огромных осадных машин.

Родоссцы, обрадованные великой победой, и заразившиеся от своего врага страстью к гигантским сооружениям, поручили скульптору Харесу, ученику Лисиппа, поставить статую бога Гелиоса, которого они чтили своим покровителем, превосходящую размерами все, существовавшие прежде в мире. Колосс закончили через двенадцать лет. Высотой в восемьдесят локтей, он был глиняным с железным скелетом. Снаружи статую покрывали начищенные бронзовые листы, сверкавшие на солнце так, что бог был виден днем в море на огромном расстоянии от острова. Бог простоял около пятидесяти лет, а потом статую разрушило землетрясение. От колосса остались лишь ступни, охраняющие порт.

В этот день возле военной гавани стражи было намного больше чем обычно. Стояли в оцеплении несколько десятков гоплитов, молодых граждан проходивших обязательную военную службу. Перед ними прогуливались городовые, вооруженные палками стражники, охраняющие общественный порядок. Они, по большей части, были варварами-наемниками из Малой Азии. Эвдор не рискнул пробираться в гавань, и вытянувшись во весь рост, заглядывал поверх людских голов, рассматривая корабли у причалов.

Посмотреть было на что. Возле одного из каменных пирсов стояла огромная пентера — плоскодонный военный корабль, на носу и корме которого возвышались две боевые башни и "ворон" [15] "Ворон" — подъемный абордажный мостик, по которому легионеры перебирались на вражеский корабль во время боя. Римское изобретение. Название дано из-за стального крюка на конце, в форме клюва ворона, который впивался во вражескую палубу при опускании мостика. , сооруженный на римский манер. По обоим бортам корабля, ниже палубы шла парада, крытая галерея, выступавшая далеко от борта и делавшая широкий корабль еще шире. В этой галерее в два ряда, один над другим, располагались гребцы.

В эпоху войн диадохов, гигантомания, начавшаяся в судостроении, перечеркнула традицию именования военных кораблей, согласно которой они делились по количеству рядов весел на борту. Строить высокорядные корабли с числом рядов весел больше трех не удавалось. А царям и полководцам хотелось все больше наращивать скорость и мощь. Тогда корабелы стали располагать гребцов не только по вертикали, но и по горизонтали. На триере гребцы сидели по одному на весло в три ряда. На тетрере, гребцы верхнего ряда, траниты, ворочали вдвоем одно длинное весло. Нижние ряды, зигиты и таламиты, каждый по-прежнему работали одним веслом, более коротким. На пентере — трое на верхнем весле и двое на нижнем. И так далее. Римляне переняли у греков и карфагенян типы кораблей, переведя их названия на латынь: трирема, квадрирема, квинквирема...

После Пунических войн гигантомания стала сходить на нет. Ни в одном флоте сейчас не было кораблей подобных геккайдецере Деметрия с шестнадцатью гребцами на одной весельной связке. Во флоте Родоса пентеры были самыми большими кораблями. Египет имел несколько огромных децер, но использовались они лишь для увеселительных морских прогулок царей.

Среди переданных Лукуллу Птолемеем Латиром пяти пентер и двадцати триер, "Птолемаида" была самой большой и старой. Ее построили двадцать лет назад, и она все еще использовалась, хотя ни разу не побывала в сражении. Египет давно не вел крупных морских войн, а пиратов гоняли эскадры, укомплектованные кораблями поменьше.

Глядя на свежеобретенную римлянами морскую мощь, Эвдор понимал, что антипонтийская коалиция решила взяться за митридатовых навархов всерьез, а значит, задуманное предприятие может сильно осложниться.

Сзади окликнули:

— Эй, оборванец!

Эвдор обернулся. За его спиной стоял, поигрывая толстой палкой, краснорожий стражник, одного с Эвдором роста и сложения. На вид, скорее похожий на варвара, чем на эллина, он был одет в черный хитон и красную кожаную шапку с остроконечным, сбитым вперед верхом. Несколько таких же шапок маячило поблизости, в шумной толпе портовых работников, моряков, и грузчиков-рабов. Стражник поманил Эвдора пальцем:

— Да, ты, ходи сюда.

По говору — ликиец. Эвдор неторопливо приблизился. Стражник ткнул его палкой в грудь.

— Ты, раб. Кто твой хозяин?

— Я не раб, — спокойно ответил Эвдор, — ты ошибся, почтеннейший.

— Ха! — оскалился ликиец, — говори еще!

Он схватил Эвдора за ворот и притянул к себе. Изо рта стражника несло чем-то съедобным.

— Не раб, да? — прорычал стражник, скосив глаза на не подшитый край хитона [16] Не подшитый край хитона — верх невоспитанности и неряшливости. Свободный человек, одетый подобным образом своим видом оскорблял общество. Не подшитые хитоны специально выдавали рабам. моряка, затем еще ниже, на красноватые потертости, "украшавшие" лодыжки Эвдора, — беглый?

Игнорировать следы от кандалов невозможно, и моряк пожалел, что не оделся варваром, в штаны. Думал, что это привлечет лишнее внимание, а вон оно как получилось...

— Нет, не беглый. Гребцом служил. Течь на корабле, ноги в воде все время, о скамью стер.

— Гребец? — поднял бровь стражник. — Еще ври мне, а?