Стивен Кинг - 11.22.63

Я рассматривал задний двор Даннингов. Велосипедов там уже не было. Большинство игрушек остались — детский лук и несколько стрел с наконечниками-присосками, бейсбольная бита с обмотанной изоляционной лентой рукояткой, зеленый хула-хуп — однако духовое ружье «Дейзи» исчезло. Гарри забрал его домой. Он же собирался идти с ним на «козни или лакомство» в роли Буффало Боба.

«Дал ли ему уже за это просраться» Тугга? Сказала ли уже его мать: «Бери, если хочешь, это же не настоящее ружье»? Если еще нет, то уже скоро. Их реплики уже написаны. Мой желудок скрутило, но на этот раз не из-за 24-ти часового вируса, который ходит по городу, а потому что вынырнуло осознание — тотальное, того рода, которое нутром чувствуешь, — оно явилось мне во всей своей голосракой славе. Я постиг, что все это на самом деле должно произойти. Фактически, все уже происходит. Шоу началось.

Я взглянул на часы. Мне казалось, что я оставил машину на стоянке возле церкви не меньше часа тому назад, но было лишь без четверти шесть. В доме Даннингов семья будет садиться ужинать… хотя, насколько я знаю детей, малыши будут очень возбужденными, чтобы хоть что-то съесть, а Эллен уже будет наряжена в свой костюм принцессы Летоосень Зимавесна. Она, вероятно, нарядилась в него, как только вернулась из школы домой, и будет сводить с ума мать просьбами помочь ей с боевой раскраской.

Я сел, опершись спиной на заднюю стену гаража, порылся в сумке и добыл оттуда батончик «Пейдей». Поднимая с ним руку, я подумал о бедном Джее Альфреде Пруфроке [235] Аллюзия на фразу «отважусь ли я побеспокоить вселенную» из поэмы Томаса Стернза Элиота (1888–1965) «The Love Song of J. Alfred Prufrock» (1915), написанной в форме потока сознания неуверенного в себе и окружающе мире юноши. . Я не очень от него отличался, хотя всего лишь не был уверен, отважусь ли съесть батончик. С другой стороны, мне многое надо сделать в следующие три с чем-то часа, а в желудке у меня шаром покати.

«На хер» , — подумал я и распечатал батончик. Вкус — бесподобный — сладкий, солоноватый и тягучий. За два укуса я поглотил большую его часть. Уже приготовился запихнуть в рот остаток (и испытал удивление, почему я не догадался также положить себе в сумку сэндвич и бутылку колы), как вдруг краем левого глаза заметил движение. Я начал разворачиваться, одновременно нащупывая в сумке револьвер, но уже было поздно. Что-то холодное и острое укололо меня в левый висок.

— Достань руку из сумки.

Я сразу узнал этот голос. «Смешнее было бы разве какую-нибудь шалаву поцеловать» , — добавил его владелец, когда я спросил, не знает ли он или кто-то из его друзей парня по фамилии Даннинг. Он сказал, что в Дерри полно Даннингов и вскоре я в этом убедился лично, но он тогда сразу же понял, на кого именно я охочусь, разве не так? И доказательство этого прямо передо мной.

Острие клинка впилось еще чуточку глубже, я почувствовал струйку крови у себя на левой стороне лица. Кровь была теплой в отличие от моей застывшей кожи. Почти горячей.

— Давай, кум, вытягивай. Я догадываюсь, что там внутри, и если твоя рука появится не пустой, тебе гарантирована Хэллоуиновская закуска в виде восемнадцати дюймов японской стали. Эта штука очень острая. Выйдет прямо с другой стороны твоей головы.

Я извлек руку из сумки — пустую — и обернулся, чтобы увидеть Безподтяжечника. Волосы спадали ему на уши и лоб жирной паклей. На бледном, заросшем щетиной лице плавали темные глаза. Я почувствовал досаду такую мощную, что ее можно было считать почти отчаянием. Почти…тем не менее, не совсем. «Даже если он меня убьет , — вновь подумал я. — Даже если» .

— В сумке нет ничего, кроме батончиков, — проговорил я мягко. — Если желаете отведать, мистер Теркотт, вам достаточно только попросить. Я вам дам.

Он выхватил сумку, раньше, чем я успел ее коснуться. Сделал это рукой свободной от клинка, который оказался штыком. Не знаю, на самом ли деле тот был японским, или нет, но то, как он блестел в вянущем сумраке, склоняло меня к тому, чтобы согласиться, что этот штык действительно чрезвычайно острый.

Он порылся в сумке и достал оттуда мой «полицейский специальный» револьвер.

— Ничего, кроме батончиков, говоришь? Это мне что-то мало напоминает батончик, мистер Эмберсон.

— Мне это нужно.

— А как же, и людям в аду нужна вода, но кто же им даст.

— Тише, пожалуйста, — попросил я.

Он засунул мой револьвер себе за пояс — именно так, как я сам хотел это сделать, когда продерусь через живую изгородь во двор Даннингов, — и тогда ткнул штыком, чуть ли мне не в глаза. Понадобилось немало воли, чтобы не отпрянуть назад.

— Не приказывай, что мне дел…

Он вздрогнул. Потер себе сначала живот, потом грудь, а потом щетинистую колонну шеи так, будто что-то там застряло. Я услышал, как что-то хрустнуло у него в горле, когда он сглотнул.

— Мистер Теркотт? С вами все хорошо?

— Откуда ты знаешь мое имя? — И тогда, не ожидая ответа: — Это же Пит, Конечно? Бармен в «Тусклом». Он тебе сказал.

— Да. А теперь и у меня есть вопросы к вам. Вы давно следите за мной? И зачем?

Он безрадостно улыбнулся, показав отсутствие пары зубов.

— Это уже два вопроса.

— Ну, так и ответьте на них.

— Ты ведешь себя, — он вновь вздрогнул, сглотнул вновь и подпер спиной стену гаража, — словно ты тут командир.

Я оценил на глаз бледность и измученный вид Теркотта, пусть мистер Кин и был сукиным сыном с ноткой садизма, но диагност, как мне показалось, он неплохой. В конце концов, кто еще, как не здешний аптекарь, должен знать, что ходит по городу? Я был полностью уверен, что мне больше не понадобится остаток каопектата, а вот Биллу Теркотту вполне возможно. Не говоря уже о поддерживающих трусах, когда вирус в нем по-настоящему возьмется за работу.

«Это может вылиться во что-то или очень хорошее, или очень плохое» , — подумал я. Но все это было дерьмо. Ничего хорошего не предвиделось.

«Не переживай. Пусть говорит. А как только он начнет рыгать — если это произойдет раньше, чем он перережет тебе горло или застрелит из твоего же собственного револьвера, — бросайся на него».

— Просто скажите мне, — проговорил я, — думаю, у меня есть право знать, поскольку я вам ничего плохого не сделал.

— Зато ему ты задумал что-то сделать, вот что я думаю. Все то, что ты плел по городу о купле недвижимости — это все полное дерьмо. Ты приехал сюда, чтобы найти его . — Он кивнул на дом по ту сторону живой изгороди. — Я это понял это в тот же миг, как его имя выскочило из твоего рта.

— Как это вам так удалось? В этом городе полно Даннингов, вы сами это говорили.

— Да, но только один, который мне не равнодушен.

Он поднял руку со штыком и рукавом вытер пот со лба. Я мог бы наброситься на него в это мгновение, но побоялся, что шум потасовки привлечет чье-то внимание. А если выстрелит револьвер, вероятнее всего, именно я буду тем, кому достанется пуля.