Стивен Кинг - 11.22.63

— Ты выстрелил в меня! — голос ее прозвучал скорее негодующе, чем болезненно, но кровь уже начала проступать сквозь ее пальцы. — Ты выстрелил в меня, ты, чмо зассатое, зачем ты в меня выстрелил ?

Он не обратил на это внимания, лишь рванул настежь дверь «Розы пустыни». Я так и стоял, где меня застал момент, когда он выстрелил в эту красивую юную проститутку, отчасти потому, что меня парализовал шок, но главное, так как все это случилось в течение каких-то пары секунд. Возможно, это заняло больше времени, чем у Освальда на убийство президента, но не намного больше.

— Ты этого хочешь, Линда? — завопил он. — Если этого ты хочешь, я подарю тебе то, чего ты хочешь.

Он вонзил дуло пистолета себе в ухо и нажал курок.

Я достал сложенный носовой платочек и деликатно приложил его к отверстию на красном платье юной девушки. Я не знал, тяжело ли она ранена, но она оставалась довольно бодрой, чтобы продуцировать беспрерывный поток красноречивых фраз, которым, вероятно, научилась от собственной матери (а впрочем, неизвестно). А когда один мужчина из разрастающейся толпы подступил немного поближе, чтобы лучше видеть, она крикнула: «Перестань зырить мне под юбку, ты, наглый подонок. За это тебе нужно платить».

— Этот сууки’ сын, бе’олага, уже меер’вей мер’вого, — заметил какой-то парень, стоя рядом с мужчиной, которого выбросили из «Розы пустыни». Начала визжать какая-то из женщин.

Приближались сирены полицейских машин: тоже визгливые. Я заметил другую леди из числа тех, которые обращались ко мне перед тем, во время моей прогулки вдоль Гринвил-авеню, рыжеволосую, в брюках-капри. Подозвал ее, мотнув головой. Она дотронулась до груди жестом «кто, я?» , и я кивнул: да, вы.

— Держите платочек на ране, — сказал я ей. — Старайтесь сдерживать кровотечение. Мне нужно идти.

Она отреагировала на это легкой, понимающей улыбкой.

— Не желаете оставаться из-за копов?

— Да нет, на самом деле. Я здесь никого не знаю. Просто проходил мимо…

Рыжеволосая упала на колени рядом с истекающей кровью девушкой, которая лежала на тротуаре, проклиная все и всех, и прижимала уже промокший платочек.

— Золотце, да мы здесь все такие, проходящие.

В ту ночь я не мог заснуть. Начинал отплывать, а потом видел жирное от пота, самодовольное лицо Рея Мак Джонсона, как он возлагает ответственность за двести лет рабства, истязаний и эксплуатации на то, что когда-то какой-то подросток подсмотрел причинное место своего отца. Я резко просыпался, успокаивался, отплывал…и видел маленького человечка с раскрытой ширинкой, как он втыкает дуло скрываемого до этого пистолета себе в ухо. «Ты этого хочешь, Линда?» Один финальный взрыв раздражения перед вечным сном. И я вновь проснулся. Следующим там был мужчина в черном седане, который бросает зажигательную бомбу в переднее окно моего домика в Сансет Пойнте: Эдуардо Гутьерэс старается избавиться от своего янки из Янкиленда. Почему? Так как он не любит проигрывать тысячи долларов, вот и все. Для него достаточно такой причины.

Наконец я сдался и сел возле окна, где на диво бойко тарахтел гостиничный кондиционер. В Мэне эти ночи уже должны были быть такими свежими, что деревья начинали приобретать яркие цвета, но здесь, в Далласе, и в половине третьего ночи те же самые семьдесят пять градусов. А еще влажность.

«Даллас, Дерри», — произнес я, вглядываясь вниз, в молчаливую траншею Комерс-стрит. Кирпичный куб Книгохранилища отсюда не видно, но он рядом. Пешком дойти.

«Дерри, Даллас».

Оба названия имели по два слога, которые разламывались двойными буквами, словно об колено хворост для разжигания огня. Я не мог здесь оставаться. Еще тридцать месяцев в Большом Д. сведут меня с ума. Сколько пройдет времени, пока я начну видеть граффити на подобие СКОРО Я УБЬЮ СВОЮ МАТЬ? Или замечу Иисуса, который плывет по течению реки Тринити [341] Trinity (Троица) — река длиной 815 км, которая течет с севера на юг Техаса, в частности через города Форт-Уорт и Даллас, впадая в Мексиканский залив. ? В Форт-Уорте, возможно, было бы лучше, но Форт-Уорт все равно слишком близко.

«А почему мне нужно жить тут или там?»

Эта мысль пришла ко мне после 3:00 утра, и с ясностью откровения. У меня есть хорошая машина — машина, в которую я натурально влюбился, если сказать правду, — а в Центральном Техасе вдосталь хороших скоростных дорог, немало из них построены совсем недавно. В начале двадцать первого столетия они, наверное, будут забиты автомобилями, но в 1960 году они пугающе пустынные. Ограничения скорости существуют, но на них не настаивают. В Техасе даже копы из полиции штата верят в заповедь «утопи педаль в металл, и пусть ревет».

Я мог бы выехать из-под душной тени, которую я чувствовал над этим городом. Я мог бы найти городок поменьше, и менее тревожный; место, в котором не ощущается переполненность ненавистью и насилием. При ясном свете дня я мог бы убедить себя, что мне все это мне пригрезилось, но не в свете предутренней звезды. Жили, безусловно, и хорошие люди в Далласе, тысячи и тысячи их, подавляющее большинство, но присутствовало тут и то подспудное звучание, которое раз за разом прорывалось наружу. Как это случилось напротив «Розы пустыни».

«Я не думаю, чтобы в Дерри плохие времена когда-нибудь совсем пройдут» . Так говорила Беви-из-плотины, и я думал, что это ее выражение равнозначно звучит и для Далласа, даже вопреки тому, что его самый паскудный день все еще лежит в трех годах впереди.

— Я регулярно буду приезжать, — произнес я. — Джорджу нужно тихое место для работы над его книгой, а поскольку книга о городе — о городе с призраками — он и в самом деле должен в такой приезжать, разве не так? Чтобы собирать материал.

На следующий день я отправился из Далласа в южном направлении по шоссе № 77. Полтора часа езды привели меня в округ Денхолм. На штатную дорогу № 109, которая вела на запад, я повернул прежде всего потому, что мне понравился бигборд перед развилкой. На нем было изображен героический молодой футболист в золотом шлеме, черной майке и золотых леггенсах. ДЕНХОЛМСКИЕ ЛЬВЫ — гласил бигборд. 3-РАЗОВЫЕ ЧЕМПИОНЫ РЕГИОНА! ГОТОВЫ К ЧЕМПИОНАТУ ШТАТА 1960! «У НАС ЕСТЬ ДЖИМ-ЭНЕРГИЯ!»

«Неважно, что это такое» , — подумал я. Да, конечно же, в каждой средней школе есть собственные секретные знаки и сигналы, это помогает детям чувствовать себя таинственными.

Еще пять миль по 109-й дороге, и я приехал в городок Джоди. Под этим названием на щите было написано: НАС 1280. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, ПРИШЕЛЕЦ! На полдороги к Мэйн-стрит, я увидел ресторанчик с плакатом в витрине, который гласил: ЛУЧШИЕ НА ВЕСЬ ТЕХАС ШЕЙКИ, ЖАРЕНЫЙ КАРТОФЕЛЬ И БУРГЕРЫ! Заведение называлось «Харчевня Эла».