Расул Мухлисов - Проект Карфаген

— Ладно, хватит смотреть, душу травить себе. Идите, детки, кушать — прервала нас тётя Света, заботясь о моём душевном здоровье.

Когда мне Наташа рассказала эту историю, я зауважал своего двойника. Даже против воли. Да, конечно, он сволочь, предатель и всякое такое, но перенести крушение дела всей жизни, получить страшную травму, и — радикально сменить всё… это надо иметь яйца. После выписки из больницы, двойник почти забросил Инженерно-Экономический Институт, и перевёлся в Политех. Там он за год одолел программу двух курсов, и нагнал своих сверстников. Разумеется, ему, как всесоюзно знаменитому на тот момент спортсмену, делали серьёзные поблажки, но, судя по всему, учился он на совесть. А после окончания сразу двух ВУЗов, он попал по распределению (и большому блату) к Фрейману, где и продолжал трудиться до недавнего времени. А ещё двойник в 2005 году наплевал на врачей и вышел на чемпионат Ленобласти. Из солидарности к нему, на скромный чемпионат заявились почти все звёзды советского катания, и шоу получилось феерическим. Записи его я нашёл и в Паутине, и в Интернете. На чемпионате, кстати, двойник занял третье место — после Плющенко и некоего Андронова, что было огромной победой — после двухлетнего перерыва и травмы, несовместимой с катанием. Это было последним его выходом на большой лёд, после чего он с головой ушёл в науку…

На Ленинград внезапно обрушилась оттепель, и узкие улочки центра города превратились в глубокие каналы. Было впору покупать резиновую лодку с небольшим моторчиком, и ходить по сотням новых протоков и речек, полных грязной воды, с относительным комфортом, не рискуя ежеминутно залить радиатор, и получить гидроудар двигателя. Матерясь и богохульствуя, я аккуратно, "на цыпочках" пробирался мимо кое-как припаркованных автомобилей на улице Рубинштейна к дому N12. Там я должен был забрать свадебный подарок Наташе — платиновую диадему с россыпью мелких бриллиантов, усыпавших поистине царское украшение. В принципе, можно было бы бросить машину прямо тут — и дойти пешком, но я не рисковал — позади остался нахально улыбавшийся мне ГАИшник, а знак "парковка только для служебных автомобилей" запрещал мне остановиться там, где я пожелаю. Вот и приходилось тащиться далеко в конец улицы с тем, чтобы потом, пачкая дорогие итальянские ботинки и не менее дорогие брюки английской шерсти, добираться до нужного мне дома. А потом повторить тот же путь в обратном направлении. Но нарушать правила мне не хотелось — здесь было очень строго с ПДД, и что вовсе удивительно — большинство инспекторов не брали взятки. Как мне объяснил Фрейман, ГАИ-шникам тут платили достаточно много, и постоянно бдела собственная безопасность, которой платили в соответствии с процентом выявленного взяточничества. Правильно я всегда говорил, что правовое государство существует только там, где существует атмосфера тотального стукачества. Пускай меня ругают — но Европа чистая только потому, что там выброшенный окурок на улице автоматически означает звонок в полицию и последующий штраф. Где стучат — там соблюдаются законы, как бы омерзительно для уха русского человека это не звучало. Мы росли в фактически лагерного типа государстве, где "мент" — чуть ли не худшее школьное оскорбление, за которое дрались до крови и сломанных рёбер. Мы жили в стране, где блатняк — вполне уважаемый музыкальный жанр, и популярные исполнители этой омерзительной тюремной похабщины — более известны, чем Нетребко, Хворостовский и Рихтер. Мы росли в стране, где укрыть человека от закона — благое деяние, а подставить подножку правоохранительным органам — чуть ли не геройство. Мы росли в стране, где слово "стукач" — было одним из худших оскорблений.

А ведь это не постыдно — сообщить о творящемся нарушении норм законности и морали. Это может предотвратить преступление, и может не толкнуть человека на неправильную дорожку. И когда я вижу нарушения — я всегда вытаскивал мобильный и звонил 112 — сообщить. Это мой гражданский долг и святая обязанность. Не так ли?

Кофе тут подавали неплохой. Даже очень неплохой, и кусающиеся цены были вполне оправданы. Арабика тут была именно арабикой, а робуста — именно и конкретно робустой. Правда пирожные подкачали — тут не было в меню муравейника. А другие я и не ем, увы. С детства не люблю заварные крема и тому подобное. Пока я поглощал вторую уже чашку ароматного эспрессо, Виталик подбежал ко мне, потрясая увесистым томиком Солженицына. На обложке омерзительный старикан с выпученными, как у рака глазами и неопрятными сальными волосами, торчащими во все стороны, потрясал руками, по всей видимости, призывая на свою Родину все кары небесные. В частности, "Трайденты" и "Минитмены".

— Виталь, фу. Брось каку.

— Ты чего? Совсем с глузду съихал? Какая кака? Нобелевский лауреат! Ты посмотри, наконец-то в нормальном издательстве выпустили. Надо брать! — глаза его горели. На мой взгляд, очень и очень зря в Союзе начали разрешать печатать разного рода дерьмо. Впрочем, о Сорокине не было слышно решительно ничего. Но вот Стругацких, как ни странно, почитали. Хотя эти… хм… пейсатели ведь страстно ненавидели свою собственную страну. Как там у них: "Там, где торжествует серость к власти всегда приходят черные. Эх, историки, хвостом вас по голове…". А ведь это они про нас с вами. Это мы — серость. Конкретно я, конкретно мой отец, конкретно каждый гражданин Страны Советов. Хотя вряд ли эти лицемеры посмели сказать что-то подобное ТУТ. Ведь мёртвого тигра пинает любой шакал. А при живом Шерхане все шакалята как питались объедками, так и будут питаться. Впрочем, туда им и дорога, "светилам отечественной фантастики". Да и, наверное, ЭТОТ Союз у них нет особых поводов ругать — свобода, многопартийность, кабельное телевидение. Впрочем, тут, как и у нас, отсутствует HDTV. Но это уже особенности развития местной индустрии развлечений.

Здесь, кстати, мир пошёл по другому пути. Может быть, я и ошибаюсь, но мой старый мир где-то свернул не туда. ТАМ был сделан определяющий выбор в пользу развития "вовнутрь" — то есть стремительных разработок информационных технологий, индустрии развлечений, и, как бы это не звучало громко — потакания низменным сторонам человеческой натуры. Как говорил Еськов, "мир потерял трёхмерную составляющую исторической спирали развития". В общих чертах это могло быть представлено следующим образом — если припустить немного андреевщины и блаватщины, и допустить, что существуют в меру разумные эгрегоры власти, так называемые уицраоры (кому интересно — читайте "Розу Мира", кому неинтересно — это такие "имперские демоны власти", нечто вроде коллективного бессознательного агрессивных государств), то получалось, что в моём старом мире власть поняла и учла уроки Октября, и дала народу то, что он так сильно всегда хотел. Хлеб и зрелища. В моём старом мире не было места уличным баррикадам и студентам на них. То есть баррикады, конечно и были, но их создавали преимущественно разного рода мигранты и асоциальные элементы — например, арабы-мусульмане во Франции. Не скажу, что это плохо, но когда ведущая сила мира — белая цивилизация начинает откровенно сдавать позиции, заражённая вирусом дошедшей до абсурда политкорректности и толерантности — мне становилось не по себе. Я-то воспитан исключительно в рамках и нормах морали западной цивилизации (советская цивилизационная парадигма, как ни крути — часть западной). И мне хотелось, чтобы мои дети не намаз били пять раз на дню, и не Конфуцию или Кали молились, а ходили себе в православные (на крайний случай — в католические) храмы, или были атеистами. Против синагог тоже особо против ничего не имею.