Сергей Сезин - Река Снов

Бер–Ноди решил отпраздновать успех сделки, посетив бордель и воспользовавшись там услугами непременно трех фей любви. Поскольку он был уже не молод и самостоятельно на такой подвиг не способен, то воспользовался 'помощником'- известным магическим стимулятором 'белый кролик'. Магический грызун оправдал надежды купца ночью, но утром вызвал перебои в сердце (собственно, это часто бывает после 'кролика'). Поскольку почтенные отец и дед купца умерли именно от болезни сердца, то бер–Ноди испугался. Реальное расстройство наложилось на страхи, поэтому минденцу было сейчас " и кюхельбекерно, и тошно'.

С 'белым кроликом' и его жертвами я уже сталкивался. Вообще в Твери он запрещен, но многие его втихую провозили, поскольку спрос на него был. Поэтому два–три раза в год приходилось оказывать помощь жертвам больших запросов при малых возможностях. Дело это выгодное, поскольку пострадавшие просили не говорить, что это 'грызун' виноват, и готовы были за это приплатить. Я шел навстречу — из любви к кроликам (живым, естественно), да и деньги лишними не бывают. Ну а в Гуляй–Поле это вообще не актуально.

Далее я взялся за работу. Тут магических сил требовалось больше, поэтому на завтра пришлось запланировать пополнение Силы в храме. Я обработал купца, после чего попивал кофе с восточными сладостями и наблюдал, как слуги купца беспрерывно подносят ему сосуд для сбора мочи, вместе с которой из организма должны были уходить сердечные расстройства и остатки стимулятора. Потом периодически подновлял заклинание.

Изгнать зловредного грызуна удалось к закату. К этому моменту уже пару часов сердце бер–Ноди уже не беспокоило. Я провел магическое сканирование, убедился, что сейчас ничего не угрожает и сообщил купцу, что он может считать себя здоровым. Но женщины ему запрещены на неделю, чтобы организм отдохнул от перегрузки, а стимуляторы — пожизненно, если он не хочет, чтобы его сердце не выдержало. После чего потребовал с него пятьдесят рублей. Купец отсчитал мне их, и я отбыл на такси к себе. Встреча с Дарином отпала.

Дорогою я размышлял о купцах Семихвостове и бер–Ноди, и за кем останется верх в борьбе за право компенсировать расходы на мою помощь за счет другого участника сделки.

Но ехидство мое было наказано. Ибо я польстился на дармовой кофе (и на целых две чашки), за что сон пришел ко мне только под утро.

Проснулся я от стука в дверь. С трудом стряхнув сон, я взялся за револьвер и спросил, кто там. Это оказался портье. Я проковылял к двери и открыл ее. Портье, до невозможной степени перепуганный, захлебываясь словами, просил меня оказать милость и пойти помочь его матери. Они позвонила ему и рассказала что–то невразумительное про свою болезнь. Она в последнее время прихварывает, и он чрезвычайно опасается за ее здоровье. Поэтому он умолял помочь ей, очень извинялся за беспокойство и т.д. Я наскоро умылся и пошел.

Быть целителем — это значит вставать и идти на зов. А не пойти имеешь право только тогда, когда сам так болен, что не сможешь встать.

Матушка портье жила всего в двух кварталах от гостиницы. А далее была ситуация из серии 'и смех, и грех'. Помощь требовалась не ей, а ее коту. Разволновавшаяся мама так рассказала, а разволновавшийся сын так понял… Они смотрели на меня виноватыми глазами и рассыпались в извинениях.

Оказалось, их кот, играя с клубком ниток, доигрался, проглотив иголку, и теперь мама портье с минуты на минуту ждала смерти дорогого ей животного. Но живность не проявляла признаков прободения кишечника. Иголка застряла где–то в небе, судя по каким — то поперхиваниям кота. По моему указанию хозяйка взяла кота на руки, крепко прижала к себе, сын раскрыл ему пасть, и я заглянул внутрь. Ага, иголка с обрывком нитки воткнулась на переходе мягкого неба в твердое. Надо извлекать, но никаких инструментов у меня нет, ни хирургических, ни ветеринарных, ни слесарных. Надо Силой.

Кот магии не поддается, сталь иголки — почти не поддается, а вот шерстяная нитка — вполне. Потоком Воздуха я и потянул за нее, сказав, чтобы они крепко держали животное. Иголка вылетела из пасти и, сорвавшись с нитки, шлепнулась на пол. Кота отпустили, и он обиженно унесся под кровать. Далее я отказался от денег и потребовал в качестве платы право погладить кота. Портье вынул зверя из–под кровати и дал мне потискать. Красивый зверь. Пушистый и цвет оригинальный — на плоской морде черная 'маска', ушки, лапы и хвост черные тоже, а туловище цветом как топленое молоко.

Интересно, где разводят такую породу котов? Но женщина не знала. Котенка она подобрала на улице, пожалев жалобно мяукающее существо. Тогда он был просто черно–белым и далеко не пушистым. А дальше он рос и хорошел. Пожелав им всего хорошего, я пошел завтракать, еще раз отказавшись от денег.

А после завтрака надо обязательно в храм — пустота от расхода Силы уже неприятно ощущается.

Но я малость планы поменял и сначала пошел в храм. Ближайшим был храм Мардога. Великолепное каменное здание, увенчанное пирамидальной крышей и шпилем с огромным коловратом. Стены снаружи покрыты изображениями разных знаков Мардога и других его атрибутов: посоха с проросшей веткой, пучка из трех стрел, перевитых лентой. Они были изображены и в виде рельефов, в виде фресок, вплетены в витые решетки окон подвального этажа. А верующие за дополнительную плату могли сделать их изображение и установить внутри храма. Изображения из недрагоценных материалов находились недолго, не более трех дней, а вот драгоценные имели шанс вечно украшать стену. И их имена на изделии — тоже.

Я вошел внутрь, бросил монету в ящик для пожертвований и двинулся в главный зал храма. Зал был квадратный по форме и со всех сторон окружен колоннадой, поддерживающей балкон из резного дерева. Что изображала богатая резьба колонн и ограждения балкона — вы догадаетесь сами. Нависающий балкон как бы делил зал на две зоны — окраинную, затененную и скрытую, и центральную, открытую, всю залитую потоками света из верхних окон храма. Таящаяся в углах Тьма и льющийся сверху Свет… Утреннюю жертву уже принесли, поэтому посетители могли молиться, где хотят — хоть в полутьме под балконом, хоть в середине зала. Хоть стоя, хоть лежа, хоть вслух, хоть про себя.

Посетитель мог принести и специальную жертву от своего имени, но не лично. Жертву приносили специальные служители, делившиеся на два разряда в зависимости от того, какая жертва — кровавая или бескровная. У них были специальные названия, но в простоте их именовали левые жрецы и правые жрецы. Жрецы этого наименования не любили, но вежливо поправляли невежественного посетителя. Почему правые и левые — потому что к алтарю они подходили именно так. Вот только я вечно путаю, с какой стороны какой из них должен подходить.