Андрей Дай - Поводырь

Адамовский, по щучьему велению вдруг оказавшийся в Томске, тогда на Тецкова коварно глянул и заявил, что готов отвезти меня с войском куда угодно. И даже там же дождаться, чтобы назад вернуть. Ну, его корысть понятна. Вздумай "комиссионеры" и этому рейсу палки в колеса вставлять, дров не давать – могут и на плюху от губернского правления нарваться. А то, как Власть может при желании нагадить, каждый из крупных торговцев прекрасно себе представлял.

Городской голова немного, с использованием приличных слов, на поляка поругался… Матом крыть, слава Богу, в моем кабинете побоялся. И на пол плевать. И с кулаками на конкурента кидаться. Экая незадача…

Миша в справке так сразу и указал – Адамовский. У остальных-то рейсы на всю навигацию уже проданы были. И только Осип Осипович о своих планах общественность оповещать опасался. Дела у него неблестяще шли. Купцы на Ирбит другие пароходы фрахтовали – боялись, что гризли-Тецков может и еще чего-нибудь учудить, а не только топливо котлам не давать. Так что мое предложение, по сути, поляка от банкротства спасало.

В общем, к 20 мая – дню, когда в Томске должна была официально начаться навигация, — у Тецковских пакгаузов меня должен был ждать шестидесятисильный пароход "Уфа" с баржей на прицепе. Я не возражал, если барж окажется две: корабль был достаточно мощный, чтоб тащить против течения обе. Только просил сразу предупредить потенциального заказчика, что караван будет двигаться медленно. Казаки намерены были взять с собой больше двух сотен лошадей, а их нужно было ежедневно вываживать по твердой земле.

У выделенной командиром Томского Линейного батальона полуроты тоже было несколько животных. Всех припасов на спинах солдат не унесешь.

А! Кстати! В полуроте оказалось сорок пять человек. Большая часть из этих отправляемых подполковником Владимировым на край света солдат были евреями. Кантонистами. Это такие люди, которых с раннего детства отбирали из еврейских семей и отдавали на обучение в кантонистский батальон. По достижении совершеннолетия, лет этак в шестнадцать-семнадцать, мальчиков зачисляли в Российскую Императорскую армию. Чаще всего в инвалидные или линейные роты по окраинам обширной державы.

А командиром моих новых подчиненных был определен фельдфебель Герцель Цам. Фельдфебель – это воинское звание такое, а не фамилия. Что-то среднее между старшиной и старшим сержантом в Советской Армии. А может быть, и то и это. В любом случае Герцель Янкович в свои двадцать два года управлял ротой исключительно. Его подразделение считалось лучшим в батальоне. И конечно на девяносто процентов состояло из евреев.

Мне, в общем-то, было все равно. Хоть из зулусов. Оружие и амуниция – в идеальном состоянии. Дисциплина на высоте. Список требующихся в походе припасов составлен был Цамом грамотно и вдумчиво. Чего еще надо?

Организовал моей полуроте отдельное от батальона размещение. Попросту арендовал пустующий склад неподалеку от причалов. Туда же свозились заготовленные припасы. Круглосуточная охрана, кстати, оказалась нелишней. Мой склад дважды пытались обворовать. Кончилось это двумя лишними безымянными могилками у кладбищенской оградки. Еврей с ружьем – страшное дело.

Тецков на меня обижался, но пришел. И пристяжных своих привел. А я со своей стороны пригласил губернского архитектора Македонского и инженера, капитана Юрия Ивановича Волтатиса. Первого – чтоб попенял лишний раз на грязюку уличную, а второго – из-за любопытной схемы, которую капитан принес мне в приемную на следующий же день после выхода "Томских губернский ведомостей" с Кузнецовской статьей. На чертеже изображен был, так сказать, разрез дороги – "пирог", как говорят строители. Песчаная "подушка" в самом низу, потом щебень, и уже поверх – толстый слой утрамбованного отсева. Отсев – это смесь песка и мелкой щебенки. Им еще дорожки в парках посыпают. В слежавшемся или хорошо утрамбованном варианте отсев – замечательная штука. Только колес боится и промоин. Но мне идея Волтатиса понравилась именно как временная схема. И решающая проблему распутицы. А если отсев вывернут телегами или дождевыми водами размоет, так и Бог с ним. Долго ли подсыпать нового? Зато стоимость такой облегченной мостовой для нищих оказывалась чуть ли не в двадцать раз ниже брусчатки. А количество улиц в растущем городе заставляло надеяться, что несколько сотен безработных окажутся занятыми на много лет вперед. А там или асфальт сумеем положить, или нормальный цемент сварим, чтобы искусственную брусчатку делать.

Отдал капитана и его схему магистрату. Карбышев уверял, что в казне Томской управы не меньше ста тысяч лежат мертвым грузом. Вот и пусть раскошелятся. Весь будущий проспект Ленина, а пока Садовую, Почтамтскую и Миллионную за сотую часть этих капиталов можно в порядок привести. Хитрые купцы поинтересовались только, готово ли губернское правление взять на себя расходы по устройству новой "мостовой" возле своих многочисленных учреждений? Признал, что это справедливо. Невелики деньги, чтобы спорить.

С инженерами и архитекторами я вообще стал часто встречаться. Едва ли не чаще, чем с Цамом и Суходольским. Казачий начальник тоже строителей теребил. Копировал проекты всевозможных мостов. Кто его знает, какой удобнее окажется на Чуйском тракте применить. Похоже, строить дорогу майор решил всерьез, что меня только радовало.

А с Македонским, городским архитектором Александром Ивановичем Зборжегским и Гинтаром мы обсуждали проекты новых зданий – двух доходных домов для Фонда и моей усадьбы. Артели строителей к началу мая уже приступили к земляным работам, а выбранные для поставки кирпича заводы набирали новых рабочих. За лето трем заводам нужно было произвести более миллиона кирпичей. Горячие деньки настали и на Томских лесопилках. Заготовленные и подсушенные за зиму бревна требовалось распустить на доски или брусья. В отсутствие литых железобетонных конструкций, все перекрытия в зданиях делались деревянными.

И если с доходными домами особых вопросов не возникало, то с планами губернаторского дома мы просидели долго. Во-первых, я настаивал на исключительной архитектуре, а не как это делалось в те времена – брался готовый эскиз из "рисунков высочайше утвержденных образцовых фасадов" и адаптировался под земельный участок. Так, например, дом Асташева строили. Я же хотел нечто совершенно отличное. И добился своего.

Еще больше споров вызвало предназначение помещений. Я хотел обширные подвалы под архив и встроенный сейф. Зал для занятий спортом. Небольшой зал приемов, кабинет и множество гостевых спален. Оказалось, что я совершенно забыл о нуждах слуг – горничных, денщика, личного слуги, конюха и каретника. Поменяли и сразу вспомнили о собственно каретах и конюшне, дровяном сарае и амбаре. Домина увеличивался в размерах, расползаясь по отведенному под него участку, пока я не смирился с мыслью, что садика, даже совсем небольшого, у меня не будет.