Кирилл Кириллов - Земля Великого змея

Капитаны и солдаты прильнули к высоким узким окнам дворца касика Истапалана. Низенький касик, подпрыгивая и толкаясь, пытался выглянуть из-за их спин, но испанцы загромоздили проем стеной из помятых кирас. Разворачивающееся на их глазах зрелище пугало и завораживало.

Огромная темная стена воды, в которой тонули багровые отсветы пожара, с ревом неслась по узкому устью речушки, пожирая все на своем пути. Плетеные заборы, легкие тростниковые домики, фермы, где разводили животных, огромные виллы знатных истапаланцев разлетались в щепки и исчезали в буйстве стихии.

Вода дошла до города. Дрогнула и покрылась трещинами городская стена. Градом посыпались выпавшие из нее камни. Заскрипели срываемые с петель решетки на входе в город.

Темная вода плеснула на улицу, покатилась по ней, врываясь в двери и выливаясь из окон. Ломая заборы. С корнем вырывая деревья в садах. Сравнивая клумбы и заливая грязью чаши фонтанов. Застигнутые врасплох люди замирали и исчезали в убийственных волнах, успевая лишь взмахнуть на прощание руками. Собаки и куры, отчаянно вереща, пытались выбраться из бурного потока, но и их накрывало обломками. Касик наконец смог протолкаться к окну и замер, прижав к впалой груди сухие кулачки. В глазах его задрожали крупные слезы.

— Что случилось? — спросил Кортес.

Переводчики забормотали на местном диалекте.

— Кто-то открыл шлюзы на плотине, — не в силах оторвать глаз от картины смерти и разрушения, ответил касик.

— Кто? — спросил Кортес и вздрогнул, сам поняв, что сейчас услышит в ответ.

Грохот надвигающейся волны заполнил воздух. Горящие кварталы гасли один за другим, отмечая ее прохождение. И как только ее гребень вынес в озеро обломки зданий и тела людей, касик Шиотеук поднес к губам свисток. Тысячи обнаженных воинов посыпались с лодок и в гробовом молчании пошли к берегу.

Заслышав гул приближающейся волны, мешики на мостах подняли копья, поудобнее перехватили деревянные мечи с бритвенно-острыми осколками обсидиана и наложили на тетивы луков стрелы с зазубренными наконечниками. Массы воды вырвались из узкой горловины, всколыхнув поверхность озера, вынося на простор горы мусора и барахтающихся тел. Постепенно стихая, навалились на мостки, заливая глаза и рот, сбивая дыхание. Многим, чтобы не скинуло в воду, пришлось вцепиться в перила или выступающие части домов. Всю жизнь проводящие у воды мешики быстро оправились, и вот уже замелькали в воздухе копья и стрелы, неся смерть пытающимся удержаться на плаву та-лашкаланцам — основной ударной силе проклятых teules.

Правда, некоторые смогли избежать гибели, пока мешики пытались удержаться на ногах, но их должно было вынести далеко в озеро. Но это были мелочи, почти никто из живущих вдали от крупных водоемов талашкаланцев не умеет плавать.

— Está! Quien va? [31] Стой! Кто идет? (исп.) — донесся из бойницы приворотной башни города Тескоко сонный голос.

— Abre! Aqui los heridos! [32] Открывай! Здесь раненые! (исп.) — прокричал в ответ Мирослав, приложив ладони к губам.

Ворота заскрипели, открываясь. Талашкаланцы понесли вперед носилки с подранным ягуаром испанцем, следом похромали кое-как держащиеся на ногах конкистадоры. Из-за их ран путь занял несколько дней, и канцелярия Кортеса вместе с домочадцами капитанов уже успела переехать в Тескоко, ближе к эпицентру событий.

Оставив испанцев разбираться с охраной, Мирослав незаметно проскользнул в ворота и направился к дворцу касика. Если в этом городе где и можно было найти Ромку и Марину, то только там. Минут двадцать ушло у него на то, чтобы забраться на невысокую стену и, переступая спящих часовых, проскользнуть по ней до первых дворцовых построек. Влезть на плоскую крышу. Повиснув на руках, раскачаться и ногами вперед впорхнуть в окно последнего этажа.

Очутившись в узком коридоре, он постоял, вслушиваясь в звуки огромного спящего дома, не перебудил ли кого? Нет, дрыхнут, как медведи в берлоге, словно и не война кругом и не шныряют убийцы.

Куда теперь? Найти спальни капитанов и проведать молодого человека? Или в Тмутаракань дальних покоев? Искать светелку, куда, по обыкновению, поселил донью Марину ревнивый капитан-генерал. Помявшись, как рыцарь на распутье, Мирослав выбрал женщину.

Хорошо, что город Тескоко невелик и дворец касика под стать, думал русич, в очередной раз замирая в полумраке, заслышав деловитый топот спешащего по своим делам слуги. Хотя и тут можно бродить до скончания веков. Чу… Долетел до ноздрей воина тонкий запах резеды. Чутье не обмануло. Влекомый этим запахом, он миновал один коридор, свернул в другой и остановился у заветной двери. Взялся за круглую ручку. Отпустил. Отер о порты неожиданно вспотевшие ладони. Принюхался к собственному употелому запаху, поморщился недовольно и, махнув рукой — от Кортеса сильнее разит, — тихонько постучал костяшками пальцев.

Дверь распахнулась сразу, будто за ней только и ждали его стука. Две тонкие руки, обвив могучую шею, повлекли Мирослава в темную духоту спальни.

— Вернулся! Хорошо хоть ты вернулся, — обжег ухо горячий шепот.

— Хоть? — отстранился Мирослав, почувствовав, как болью отдается тревога в усталых мышцах и ползет по спине неприятный холодок. — А кто не вернулся?!

— Дон Эрнан и много людей с ним отправились два дня назад в Истапалан. Ночью там битва была, загорелось все, даже отсюда было видно зарево. К полуночи огонь унялся, а вестей никаких до сих пор нет. Боюсь, случилось что-то с ним. Тревожно у меня на сердце.

Мирослав отстранился, почувствовав болезненный укол ревности. Но этот укол был ничто по сравнению с огромной раной, неожиданно открывшейся у него под сердцем.

— А дон Рамон с ним?

— Кажется… Кажется… Да, — едва вымолвила донья Марина, глядя в леденеющие неутихшей яростью очи русского воина.

Сначала Ромка почувствовал тонкие иголочки, покалывающие кончики пальцев. Потом тупую боль в висках, нытье в ребрах, колотье в подбрюшье, ломоту в коленях, а потом заболело все сразу.

Он дернулся и разинул рот, не в силах сдержать крика. Но его уста запечатала холодная рука. Другая надавила на грудь, не давая подняться. Ромка дернулся снова, но освободиться не смог.

— Умоляю, тише, — донесся до его слуха шепот, легкий, как дыхание утреннего зефира.

— Какого… — попытался произнести Ромка, но и этого не смог. Пальцы не разжались.

— Да тише вы, — посуровел и окреп голос. — Это я, Лоренцо. Рядом враги, если услышат, мы пропали.

Ромка едва заметно кивнул. Боль волной прокатилась от висков к затылку, ударилась о заднюю стенку черепа и вернулась обратно, высекая из глаз фонтаны слез.

— Что случилось? — едва разлепил он сухие потрескавшиеся губы.