Андрей Уланов - «Додж» по имени Аризона

— Да я…

— Более того, — уточняю, — слуга мой верный, ты мне сейчас клятву дашь на своем любимом ножике, что именно так и сделаешь, без всякой там личной и никому не нужной инициативы.

— Ты что, не веришь мне?

— Не верю, — киваю. — Именно сейчас и именно тебе — не верю.

— Ну, Малахов… Ну…

А я смотрю на нее и думаю — сейчас или заплачет… Или на кусочки меня резать начнет, мелкие-мелкие. Своим любимым ножиком.

Стою, жду. Пять секунд. Десять. Двадцать.

И она стоит. Молча.

И где-то на тридцатой секунде я настолько храбрости набрался, что решился рот раскрыть.

— Не-рядовая Карален, вам приказ ясен?

— Мне, — медленно так выцеживает Кара, — приказ ясен. И приказ, и ты сам… Все мне с тобой ясно.

Интересно что?

Больше она ни слова не сказала. Молча винтовку с плеча стянула, на капот положила, молча обоймы запасные из мешка выгребла. И все время, пока я на дерево лазил — по местности ориентировался — и пока вещмешок напоследок проверял, молчала.

И вот какое странное дело — вроде бы все я правильно сделал. Нет, ну в самом деле — куда ей со мной? Одно дело — курьера из засады завалить, а другое — на вражеское непосредственное командование, считай — к черту в зубы. Опять же — напарники из нас еще те, друг к другу толком не притерлись, так подставиться можно — прожуют и даже звездочку с пилотки не выплюнут.

А все равно, чувство на душе какое-то неловкое, ну… Словно бы подставил я ее как-то… Нехорошо.

Странно даже. Вроде бы она остается, а я ухожу.

И только когда я уже к лесу подходил, в спину, как выстрел:

— Сергей!

Замер, а повернуться не могу. Словно там, за спиной, и в самом деле расстрельный взвод стволами уставился. Даже нет, еще хуже — смерти-то в лицо посмотреть я никогда особо не боялся — не первый год рядом ходим, а тут…

— Если ты, — звонким таким, четким голосом, — посмеешь не вернуться… Я тебя достану, где бы ты ни был! Слышишь, Малахов! Куда бы ты от меня ни спрятался — найду!

Да уж, думаю, спрячешься от такой. Она-то уж точно в любом Мире, на любом свете достанет, даже в аду — и голову даю, если она там появится, черти от нее, как от ладана, шарахнутся — потому как не девчонка, а самый настоящий дьявол в юбке.

Послал же мне, называется, бог… слугу верного. Попытался правую ногу от земли отклеить — получилось.

Левая уже легче пошла. Правой-левой, левой-правой… До первых деревьев дошагал.

Главное, думаю, на бег не сбиться.

Ладно. Метров сто я так отшагал — мысли в башке как полевая кухня после прямого попадания, — нет, думаю, стоп. Всю эту лирику, всю эту загадочную женскую душу… Отставить как крайне неуместную в боевой обстановке. Сложить в вещмешок и закопать поглубже. Сейчас главное — За-да-ние.

Да и за окружающей местностью посматривать надо.

А местность тут… та еще.

Я в первый момент даже не сразу сообразил, что это такое. Не то чтобы я раньше башен от «тигра» не видал — видал и даже, можно сказать, больше, чем для здоровья полезно. И на танках, и чуть поодаль. Но вот такого видеть еще не приходилось.

Посреди леса — зачарованного, но все равно леса-то — валяется танковая башня без всяких признаков остального танка. Валяется, что характерно, на боку. А деревья перед ней — стволов десять, причем неслабых таких стволов — переломаны, как ветки сухие.

То еще зрелище.

Подошел я поближе, осмотрел пеньки, прикинул — где эта хреновина объявилась и как летела. Получилось, что возникла башня метрах в двух от земли, да еще с нехилой начальной скоростью.

Ну, думаю, ни черта ж себе. Чем же это там по этому «тигру» врезали, что здесь одна башня так летела?! Или бомбой — ну это вряд ли, или хорошим фугасом. Стадвадцатидвух-, а то и стапятидесяти-.

Интересно, думаю, а кроме башни, от танка что-нибудь осталось? Или одна воронка?

Ладно. Прошагал я по этому лесу еще километра три — без особых приключений. Лес как лес. В смысле, как обычный заколдованный или там зачарованный, уж не знаю, как правильно, лес. Подумаешь. Мы и не такое видали. Мы…

Я уж было думал, что после «тигровой» башни посреди дремучего леса меня уж ничем не проймешь. Как же. Как говорил рядовой Петренко — «ща». Уж не знаю кто, но только они, похоже, надо мной издеваться только начинали.

Картина на раз. А то и на два.

Посреди лесной опушки стоит пенек. Хороший такой пенек, метра так два на полтора. А на пеньке том гордо возвышается немецкий шестиствольный миномет — весь ржавый, как кошмар старшины Раткевича. Уж не знаю, что с ним нужно было сотворить, чтобы до такого состояния довести — явно не просто закопать или в воду сбросить. Мы этой весной траншею 41-го раскапывали, тоже миномет ржавый нашли, так той ржавчине до этой — как до Берлина раком.

Композиция, что называется, уже хороша сама по себе. Но тому, кто это сооружал, то ли мало показалось, то ли запросы у него сильно кривохудожественные — он поверх миномета череп водрузил. Тоже впечатляющий, даже без миномета. Одни рога чего стоят. То ли, думаю, это местного вола череп — по габаритам вроде подходит, а внешне — черт его знает, я ж у этих под шерстью ничего толком и не рассмотрел — у меня ж глаза не рентгеновские. А что, думаю, вполне может быть. Помню, я когда коровий череп первый раз увидел — отскочил, как от гранаты.

Только вот зубки у этого… черепка больно нетравоядные. Острые. Да и много их. Не-е, думаю, это не из волов, эта зверушка из тех, кто волами за завтраком перекусывает.

У нас-то такие зверушки миллион лет как вымерли. Из-за дефицита волов и прочих мамонтов. А здесь, похоже, сохранились — череп-то свежий.

Или местные мичуринцы их заново повыводили. Экспериментаторы чертовы.

Ладно. Постоял, прислушался — вроде тихо вокруг, никто цветы к подножию монумента не тащит, да и самих цветов что-то не видать. Костей, правда, кроме самого черепка, тоже.

Ну, думаю, смех смехом, а надо дальше идти.

И только я из-за дерева вышел, как эта чертова конструкция заскрипит на весь лес — и в мою сторону начинает разворачиваться. А я стою. Ноги словно к земле приросли, да и вообще — шевельнуться не могу.

И тянется все это так медленно-медленно. Даже не знаю — то ли это время на той полянке такие шутки начало шутить, то ли… то ли еще кто.

Хреновина наконец развернулась, уставилась на меня всеми восемью дырками — шесть стволов плюс две в черепушке, хлопнула негромко и начала дымом окутываться. А из верхнего ствола мина вылетела.

Летела она… ну, не сказать, что совсем уж медленно… а как бегущий человек, с такой примерно скоростью. И пламя за ней тянулось не так, как обычно у ракет, у «катюш», например, а словно и в самом деле бегун факел несет — волнами переливается.

И летит эта зараза прямиком на меня.