Михаил Гвор - Меч

Хорошая штука контрфорс. Не сама по себе, на ней скалолаз виден, как на ладони. Прелесть во внутреннем угле между самим выступом и стеной. Хороший уголок, темный. Хрен разглядишь, кто там прячется даже в лунную ночь. А сегодня тучи надежно Луну затянули. А что лезть приходится в темноте, так на то ты и лучший скалолаз «Дубравы».

Изначально план не предусматривал подобной экзотики. Хотели проникнуть в замок под видом обоза с продуктами или германских наемников. Но Вук идею сразу забраковал. За излишний авантюризм и дурновкусие. Лешек и раньше кого попало в замок не пускал, подолгу маринуя гостей в воротах. А уж теперь с перепугу… Так и оказалось, что просто зайти и вырезать — нереально.

Стена кончилась неожиданно. Впрочем, так всегда бывает, когда лезешь на «автомате». Руку — туда, ногу — туда. И хлоп, все! Финиш. Рогдай аккуратно приподнял над срезом голову. Где ж ты, наш бдительный? Ага, сидишь, зевая, борешься со сном и ленью. Плохо борешься! А второй где? Нет второго! Плохо, второй очень нужен. На этом посту двое было. А вот он, родной. «ПБ» тихо дернулся в руке. Раз, второй. Щелчки затвора — тихие, не громче самострела. Вы же думали, ребята, я вас из арбалета валить буду? Думайте дальше. В дырявой башке отверстия тягу создают, вентиляция лучше, быстрее до нужного ответа дойдете. При работе на такой дистанции бесшумный огнестрел — наше все. Плотность огня, останавливающее действие и все такое…

Рогдай прислушался. Окружающую тишину ничего не нарушало. Даже нетопырь улетел. Диверсант сложил лишнее барахло прямо у зубца стены. Знал бы, что так легко будет — половину груза внизу оставил. Или в Кордно. Зачем, спрашивается, все это, когда на эту стену залезть и ребенок может? Нет, преувеличена слава «птенцов Старца-С-Горы», как и всяких древних ниндзей. Тут же торная дорога!

Накинул на зубец петлю, и веревка змеей скользнула вниз. Обошел башенку — окончание контрфорса, и еще одни «перила» по второму углу. Пока остальные выбирались наверх, прикинул дальнейший маршрут. Не Царьград, однако, что не может не радовать понимающего человека! Одна стена, и всё. В некоторых весках укрепления похитрее ставят. Особенно, в сиверских паланках. Зажрались «пшеки», давно вас на ноль не делили!

Стену придется зачистить полностью, иначе во двор не спуститься. Заметят. Конечно, замок и так становится местом, где развернется локальный армагедец, но резать сонных проще. Так что, до поры лучше воздержаться от шума. По крайней мере, пока не открыты ворота…

Бык с Горяем рванули вдоль стены налево. Дерн и Микула — направо. Только неясные тени мелькнули меж зубцов. И короткое «готовы» в наушниках — парни встретились, пробежав периметр. Вщелкнуть «восьмерку» и по веревке вниз. Часовые у ворот и у дверей донжона падают, не успев понять, что происходит. И не надо, зачем перегружать мозги лишним знанием? Двери закрыты. Непринципиально. Шесть метров до окна по такой стенке — считанные секунды.

Рогдай ввалился в окно, в перекате оглядывая комнату. Как вовремя! Пожилой ксендз размеренно, со знанием дела оприходует средних лет женщину. Совсем не в миссионерской позе. А как же целибат и прочее воздержание, святой отец? Интересно, есть в католичестве разделение на «белое» и «черное» духовенство? Впрочем, Всевышний отпустит грехи своему служителю. Минут через несколько как раз встретятся. А вот кричать не надо, дамочка! Шумные долго не живут. Даже аристократки и прочие ясновельможные пани.

Микула с Горяем открывают дверь. Коридор чист. Два выстрела — и чист. Четверо вниз, остальные — наверх. Зачистка полная и всеобъемлющая. Иногда надо демонстрировать жестокость. Чтобы накрепко запомнили и детей пугали. «Прыйде Рогдаю, да видриже пуцьку!»

Третий этаж… Двое на зачистку… Четвертый… Тихий шепот рации: «Есть ствол». Охрана у дверей опочивальни князя… Была… Внутрь… Здравствуй, Лешек! Что, русины в камуфляже и боевой раскраске на чертей похожи? Правильные у тебя ассоциации. Нет, смерть твоя ходит далеко отсюда! Мы унесем тебя в чистилище…

А в ворота замка врывается Первая Сотня «Детей Стрибога». Зачистка полная и всеобъемлющая…

Что-то было не так в окружающем мире. Вроде бы ничего не изменилось. Те же самые серые тучи, плотно затянувшие небосвод. Та же грязная дорога под копытами коней. Деревья, негромко переговаривающиеся шелестом листьев. Скрип телег обоза, всхрапывание лошадей. Тяжелые шаги латников, позвякивание кольчуг и приглушенная ругань, путающаяся с богохульствами. И всё же что-то было не так. Бруно каким-то шестым чувством ощущал изменения, предвещающие беду, но не мог понять причину беспокойства, и от того тревожился еще сильнее.

Засада? Во имя Господа, не несите чушь! Нужно быть полнейшим идиотом с корытом навоза на плечах, дабы готовить засаду на гвардию германского короля! И не на четырех одиноких рыцарей, а на полутысячу, идущую в боевом порядке. Авангард, аръегард, разъезды во все стороны. Два принца под охраной! Если же кто-то не дружит с головой, то в мгновение ока лишится ненужного предмета. А засада из нескольких сотен хорошо подготовленных воинов на конях, в доспехах и с оружием проходит по разряду «злых чудес».

Что же тогда заставляет беспокойно оглядываться? Бруно в очередной раз повертел головой, но ничего нового не обнаружил. Дорога, тучи, грязь…

— Генрих, ты ничего не чувствуешь?

— Всё как обычно, — беззаботно откликнулся брат. — Сыро, пасмурно и пахнет горелыми домами. Так и должно быть на войне.

— На какой войне, Генрих?! Откуда здесь запах гари, если все деревни целы? И почему я ничего не чувствую?

— Молодой ты еще, — ответил брат. — Мало городов сжег. А запашок есть, только слабый. Далеко горело. Но сильно.

— Горело или горит?

— Кто ж его знает? — вспылил Генрих, которому начало передаваться беспокойство брата. — В зависимости от того, где горит и что горит. Может, уже и нечему гореть…

— Здесь ничего не должно гореть, — забеспокоился Бруно.

— Ай, оставь! Это же славянские земли. Дружественные, но славянские. Здесь всегда что-нибудь горит. Кто-то кого-то ограбил, а заодно и сжег. Варвары! Не умеют по-другому!

— Можно подумать, мы ведем себя иначе?

— Конечно, иначе! — изумился Генрих. — Мы сжигаем сервов вместе с домами. Живьем. А они сначала их убивают, а с домами сжигают трупы. И детей редко режут. Варвары!

— А мы режем детей?

Бруно не «мало сжег городов». Он их вообще не жег. Не ходил еще с братьями в походы, локоть к локтю, колено к колену, конь к коню…

— Найн! Не режем, — заверил Генрих. — Бросаем в огонь живыми. Я же говорил. Если не убить славянского ребенка, из него вырастет воин и убьет тебя или твоего сына. Милосердию нет и не должно быть места в наших сердцах. Но здесь земли усмиренных славян. Причем, усмиренных давно. Вариантов мало: либо побаловались венды, либо очередная междоусобица. Кто-то из полянских баронов хочет поймать удачу, пока их сюзерен ослаблен. Дикари…