Дмитрий Щёкин - Страна городов

Забившись в угол от греха, на шоу смотрела зрительница концерта — Клава. Затем, опасаясь за целостность кожного покрова участниц, а более того — за сохранность лежанок, она аккуратнейшим образом сграбастала обоих за воротники огромными ручищами, и отнесла их, вопящих и вырывающихся, к озеру. Немного подумав, укоризненно покачав головой, гигантопитек размахнулась, и послала орущих на разные голоса девиц в озеро, по краям уже оттаявшее. Вынырнув, со скоростью хороших глиссеров, те атаковали уже свою утешительницу. Бедная не ожидала этакой наглости и была соединенными усилиями повергнута в воду, из которой свечой вылетела обратно, но хватать скандалисток повременила, потому что пришедшие в себя они посмотрели друг на дружку, и по очереди сказали:

— Ну и ладно, забирай своего Оленя. Я к нему на шаг не подойду — насупилась Лань.

— Сдался мне этот Антон. Пусть над тобой теперь прикалывается…. То есть что — что? Так тебе Олень нравится? Спросила Ирка.

— Ну да. Тебе? Переспросила Лань.

— Мне твой Олень и не сдался — мне Антон нравится…..

Ставшие в мгновение ока лучшими подружками, разрешившие свои сомнения бросились реветь уже в объятия друг друга. Гоминида постояв, пожала плечами, сгребла их снова под мышки, и двинула в баню — отогревать хулиганок, да и самой слегка попариться. Любила она это дело. Не без того. А тут такой великолепный законный повод.

Над нашими головами синим куполом расстилалось вечное небо, несущее на крыльях ветра легкие облака. Стаи летящих на север перелетных птиц звенящими криками выводили ликующую музыку пробуждающейся природы, созвучную возвышенно легкому состоянию души. Мы с Элькой лежали на спинах посреди небольшой поляны, как посреди Вселенной и бездумно глядели вверх, наслаждаясь редкими минутами полного покоя и расслабления.

— Дим, а ты ничего мне не хочешь сказать?

— Я люблю тебя….

— Нет, я не об этом…. Хотя и это услышать тоже приятно…. Скажи, когда мы с тобой поженимся по-настоящему?

— По настоящему, что?

Я поднялся на руке и посмотрел на Эльвиру сверху.

— Мы ведь уже вроде бы женаты… В глазах у всех…

— Вот именно — в глазах… А давай устроим настоящую свадьбу… С музыкой, застольем, играми… ну, ты что слепой — смотри — если тебе все равно, то нам, женщинам, вовсе не безразлично, как все должно происходить… ведь это…. Это….

Эльвира запнулась, не находя слов. Я было возразил:

— Вроде неудобно как-то перед ребятами, что они подумают — учителя устроили себе развлечение…

— Нет. Правду еще мама моя говорила — вы, мужчины в этом деле — как слепые! Ты посмотри вокруг — Антон с Ириной, Олень этот наш бестолковый с Ланью, даже Чака подходил насчет того, что бы с Мадой жить ему разрешили официально! А ты — слепой!

Она обличающе ткнула в мою грудь пальцем.

— И, в конце концов, я тоже хочу — что бы все по-настоящему, что бы пел хор и я — в белом платье с тобой… в храме… и стол, свадебный веселый — обязательно! А ребята просто тебя боятся — они смотрят на тебя, как ты в дела занырнул, как сом в омут, и вокруг себя не смотришь. Все — давай, давай, племя, племя, племя…. А ребятам весна мозги напрочь посшибала, тем, что постарше. И вот еще что, дорогой.

Тоном правящей королевы, (Ну, а кто же она еще? На самом-то деле, если не королева, так уж по крайней мере — княгиня-матушка, вон как к ней за советами бегают матери уже четырех племен, живущих на территории побольше Московского княжества), отчитывающего супруга за упущения в управлении государством, она сурово заявила:

— Кто мне день и ночь твердит о том, что надо вводить прогрессивные общие обычаи? Не ты ли, супруг драгоценный? Вот и вводи. Пусть теперь и в племенах перенимают, как к женщине относиться надо. А то — дубиной по башке, и в пещеру на шкуру!

Я призадумался. Действительно. То же хороший обычай. В смысле — не дубиной, а это, свадьба, конечно…. И значение женщины в обществе поднимет — хорошо получается. Нет, вот ведь — вчера еще малявка в рот глядела — ах, да ах, а теперь поучает…. И правильно поучает, между прочим…

— Ну что, о чем задумался супруг богоданный?

— О том, что вас, женщин надо носить на руках.

— Правильно рассуждаете, Дмитрий Сергеевич….. довольной кошкой прищурилась жена.

— А на шею вы забираетесь самостоятельно!

— Ах… ты! Гибко вскочив, Елка бросилась за мной вдогон.

Ну тут-то было. Я то же вместе с ребятами хорошо прибавил в физических показателях, и хоть и раньше занимался физподготовкой наравне со всеми, но таких энергозатрат раньше, мне не приходилось испытывать. Я несся по тропе, убегая от Эли, не подпуская ее к себе, а расшалившаяся подруга летела следом, приостанавливаясь для того, что бы ухватить с земли приглянувшуюся шишку и запустить ею в меня.

Выбежав почти что к лагерю, я наткнулся на чинно идущих рядком Антона, Оленя и Ирину с Ланью.

— Дмитрий Сергеевич! Учитель! Наконец то мы Вас с Эльвирой Викторовной разыскали! — радостно заговорил Олень, но потом запнулся.

А ехидна Антон обернулся и прошептал Ирке:

— Ну, а ты говорила — хочу, что бы как у учителей, без ссор, сплошной лямур! Вон как Эльвира Викторовна Дмитрия Сергеича по поляне шишками, значит, и они консенсус не всегда находят, — щегольнул заодно ученым словцом Антон.

— Подожди, дай в лагерь вернуться, я тебе там консенсус продемонстрирую — на башку бестолковую настоящих шишек насажаю. Забыл, зачем пришли? Все бы тебе ржать! Не хочешь — так и не надо, обиженно надула губы Ира.

— Что ты, что ты, ну я же шучу!

— В такую минуту! — голосом инквизитора, обличающего закоренелого грешника прошипела Ирина.

— В общем так. Дмитрий Сергеевич. Эльвира Викторовна. Мы решили вот тут пожениться. И просим вас, как руководителей нашего народа, наших приемных отца и матери, зарегистрировать наши отношения, ну и… вот так.

Господи. Мои ребята. Какие они…. Взрослые… Я смотрел на них. И понимал, что все слова об ответственности за выбор, взвешенности решений, все те слова, что говорят родители и учителя в таких случаях детям их возраста — совершенно излишни. На меня глядели взрослые люди. Не растерявшие задора и веселья, легкого отношения к жизни присущего их возрасту, и, тем не менее, способные принять, отстоять и провести в жизнь взрослое решение. Способные действительно стать настоящими, а не декларируемыми ячейками зарождающегося на этой земле общества. Слова — не нужны, а чувства проверены испытаниями, не снившимися их сверстникам в оставленном мире. Молча стояли и ожидали моего решения четыре полноценных взрослых человека. Четыре пары глаз испытующе глядели на меня. По груди прокатилась теплая волна признательности за доверие, которого порой не удостаиваются кровные родители.