Вячеслав Дыкин - Гусариум (сборник)

– Что ж ты не сказал, что у тебя бинокль есть? – возмутился Сергей: его собственный, положенный по командирскому его положению, остался «на той стороне», в другом времени.

– Да это разве бинокль… Разбитый он, подобрал в качестве трофея… Но кое-что видно.

Цейсовские линзы прибора оказались в порядке, но призмы внутри, видимо, сорвались с креплений, и изображение дрожало, но поле боя тут же приблизилось, и можно было различить даже мелкие детали мундиров солдат, отсюда кажущихся муравьями. Основная часть поля заволакивалась дымом, поэтому Сергей с сожалением перенес наблюдение на юг, к деревеньке, возле которой, под цветными знаменами с косым андреевским крестом, строилась пехота в темно-зеленых мундирах и белых штанах. Он совершенно четко различил белое с красно-черным крестом, желтое с черно-синим [4]… На первый взгляд тут было несколько полков пехоты.

– Вот же, блин, воевали! – возбужденно дышал в ухо махорочным перегаром Нечипорук. – В наше время попробуй собери в одном месте столько пехоты – враз тяжелой артиллерией накроют или пикировщиками причешут! Да и смысла-то в низине такую тучу народа собирать – высоту нужно занимать, высоту!

Высотка действительно была почти свободна.

– Бегут! – Старшина толкнул Колошина в бок локтем – он обладал поистине орлиным зрением: от деревни действительно бежали солдаты в сплошь темно-зеленых мундирах и киверах без султанов, огрызаясь на ходу ружейным огнем. – Ну, сейчас будет заваруха!

В бинокль было видно, что с юга в деревню входят войска, еще полускрытые не рассеявшимся до конца туманом. Цвета знамен и мундиров было не разобрать, но вряд ли это были русские [5]. А когда от деревни по русским полкам был открыт ураганный артиллерийский огонь и те, дрогнув, принялись медленно отступать на высоту, сомнений больше не осталось.

А потом поле, оставленное русскими, запестрело от чужих мундиров – преимущественно синих и белых. Особенно сильно наседали на огрызающиеся плотным ружейным огнем русские каре всадники с пиками, украшенными бело-красными флажками.

– Поляки, что ли? – недоуменно спросил старшина. – Разве они за французов воевали?

– Поляки воевали на обеих сторонах. Это польские уланы.

– Чудеса… недаром Владимир Ильич называл Польшу политической проституткой, – блеснул политподготовкой Нечипорук.

– Не было тогда Польши, – вздохнул Сергей. – Разделили ее еще в восемнадцатом веке между Австрией, Пруссией и Россией. Наполеон обещал полякам восстановление их государства, вот они и сражались за него. Ну и из давней ненависти к России.

– А за нас тогда почему?

– Наверное, оставались верными присяге, данной российскому императору.

– Всё одно – проститутки…

Французы тем временем практически вытеснили русских из низины, и на высоте закипел бой.

– Ну что, так и будем зрителями, товарищ лейтенант? – повернул к командиру злое лицо старшина. – Там наших убивают! НАШИХ!

– А что мы сделать можем, – пожал плечами Колошин. Он знал, что русские победят в этом величайшем в истории России сражении, но от того, что он остается при этом статистом, ему тоже было как-то не по себе. – У нас всего два пистолета на четверых. Предлагаешь идти туда и там погибнуть?

– У нас два миномета есть! И мин осколочно-фугасных целый штабель. А дотуда с нашей позиции добьет без проблем. Наоборот, угол возвышения надо будет максимальный ставить, чтобы траектория покруче была. Рискнем?

«А ведь он прав… Вот что значит опыт… А я руки опустил… Тютя!»

– Хорошо. Мины подготовлены?

– А чем мы, по-вашему, занимались, пока вы за кашей ходили, товарищ лейтенант, – расплылся в улыбке Нечипорук. – Солдат без работы – преступник. Вот я и трудоустроил Конакбаева с Савосиным, чтобы мысли дурные в башку не лезли.

Савосин, видя, что старшие приводят в боеготовность минометы, заволновался:

– Мы что, воевать собираемся? Зачем? Говорили же – просто так отсидимся, пока бой не закончится.

– Мы поможем русским войскам. Мы же русские, Савосин.

– Чем мы им поможем? – Савосина трясло: чудом оставшись живым в одной мясорубке, он, похоже, совсем не хотел погибать в новой. – Десятком мин? Да и нет тут СССР – тут царский режим! Я царю присяги не давал!

– Замолчите, боец! – повысил голос лейтенант. – Мы не государству присягу давали – стране. Нашей родине, России! Я вам приказываю…

– Себе приказывай! Ты там командиром был! А здесь мы все сами по себе! – не слушая его, визжал боец. – Конакбаев, старшина – не слушайте его!

– Заткнись, Савосин! – прорычал Нечипорук, передавая Конакбаеву, аккуратно сворачивающему колпачки предохранителей и раскладывающему мины рядком, очередную «чушку». – Помогай лучше – вон товарищ лейтенант не справляется. После боя поговорим.

– Вот вам бой! – выставил тощий кулачок, сложенный в кукиш, бывший детдомовец и тут же – второй. – А вот – после! Счастливо оставаться!

Он повернулся и, петляя, как заяц, кинулся в чащу.

– У-у-у, сученыш! – взревел старшина, выхватывая парабеллум и выцеливая спину, мелькающую меж белых стволов. – Порешу гада!

– Прекратить! – Лейтенант повис у него на руке, заставляя опустить пистолет. – Вы с ума сошли, Нечипорук! Пусть бежит! Баба с возу – кобыле легче.

– Вот же зараза, – с трудом отходил старшина, красный как рак. – Как же я его раньше не распознал? Ты-то хоть не побежишь? – повернулся он к Конакбаеву, спокойно продолжавшему работать, как будто ничего не произошло.

– Зачем побежишь? – пожал плечами боец. – Я не зайчик по лесу бегать. Я присягу давал. И отец мой давал, и дед давал. И прадед, наверное, тоже давал. Мы давно с Россией. Как я там, – он ткнул пальцем вверх, – им в глаза смотреть буду, если струшу? Ты лучше мины давай, старшина, закончились совсем уже.

– Молоток, Конакбаев! – хлопнул его по спине старшина. – Как тебя зовут-то хоть?

– Насыром, – чуть смутившись, ответил казах. – Мое имя по-русски немного смешно звучит… Насыром Исламовичем.

– А меня – Федором. Федором Дмитриевичем, но можно просто Федей.

– Сергей, – коротко представился лейтенант.

Все трое обменялись крепкими мужскими рукопожатиями. Тут не было больше русских, украинцев и казахов, командиров и подчиненных, православных, мусульман и атеистов – были три русских человека, три бойца, готовых сражаться за свою родину, как бы она не называлась – СССР, Российская Империя или просто Россия. Это была их земля, а позади была Москва. Ни шагу назад.

– Максимальный угол возвышения, – скомандовал лейтенант, напряженно вглядываясь в дрожащее изображение в окуляре трофейного «полубинокля». – Пробной серией из трех мин… Огонь!..

– Эх, здорово дают! – Командир 1-й батареи лейб-гвардии конной артиллерии капитан Захаров оторвался от окуляра подзорной трубы. – Из чего это они там чешут? Такое впечатление, что батарея мортир там в лесу оборудована. Кто бы это мог быть? Не знаю такой у нас.