Вячеслав Дыкин - Гусариум (сборник)

Парень, почесав рукав со споротыми нашивками, пожал плечами. Савелий Игнатьевич в сердцах махнул рукой.

– Олух ты, Тимоха! Тебе бы учиться надо, дремучий ты человек. А не по колдунам бегать… Нету бога. И чудес тоже нет. А есть дружба, честность и упорный труд. Уяснил?

– Уяснил, – тут же радостно расплылся в улыбке Тимошка. – Нету – ни бога, ни ведовства. А значит, когда колдунья, бабка Ефросинья, в следующий раз капусту клянчить зайдёт – перетопчется…

– Вот то-то же.

Савелий Игнатьевич, глядя в потолок, задумчиво покачал головой и развёл руками:

– Ты вот сам подумай, Тимоха. Жизнь – она ведь не с неба падает и не готовая нам даётся. Она вот этими мозолистыми руками делается… По крохам, по кирпичику. Нам, если так подумать, сейчас не церкви, а школы и ремесленные училища открывать нужно.

– Эй, безбожники, – послышался из тёмного угла голос, заставивший обоих вздрогнуть. – Вы меня кормить сегодня будете, или как? Либо отпусти́те – либо поесть чего-нибудь дайте, в конце концов!

Савелий Игнатьевич, нацедив в кружку воды, с кряхтеньем поднялся и направился к клети, где раньше хранился дворницкий инвентарь.

С той стороны стоял стройный человек в офицерской форме. В сумраке на его плечах золотом блеснули поручицкие погоны.

На вид офицеру можно было дать лет тридцать. Лицо гладко выбрито, а подстриженные усы придавали ему слегка смущённое выражение. Щека пленника была испачкана сажей, и он исподлобья смотрел на рабочего.

– Ну, чего тебе? – спросил Савелий Игнатьевич.

– Водички бы… горло промочить, – хрипло отозвался офицер.

Савелий Игнатьевич протянул кружку сквозь прутья. Пленник, двигая кадыком, жадно выпил воду. А потом неожиданно вцепился руками в ржавые штыри и, прильнув к решётке, зашептал:

– Слушайте, ну будьте же, наконец, человеком. Чего вам стоит? Отпустите. Говорю же я вам, ничего плохого не задумывал. Спешил домой к сестре. Просто хотел срезать дорогу…

Савелий Игнатьевич, помедлив, вздохнул… И, глядя на офицера, развёл руками.

– Не могу. Извини. Таков революционный порядок. Газовый завод – объект особой важности. А ты, уж прости, человек случайный, незнакомый…

Глаза офицера в темноте блеснули.

– В городе сейчас неразбериха, – продолжал Савелий Игнатьевич. – Стреляют. Сам посуди, откуда мне знать, что у тебя на уме? Может быть, ты вообще немецкий шпион? Может, ты завод взорвать хотел?.. Нет, прости. Не могу.

Савелий Игнатьевич покачал головой и направился обратно. Но не успел он отойти на несколько шагов, как в спину ему донёсся тихий голос:

– Может, вы денег хотите? У меня есть. Могу дать…

Савелий Игнатьевич остановился и резко развернулся. Поручик побледнел и отступил под его взглядом.

Рабочий нахмурился.

– Ты что же… Хочешь, чтобы я доверие своих товарищей продал?

Тимоха позади затаил дыхание. Савелий Игнатьевич говорил тихо, но каждое его слово вбивалось, как холодный пресс в деталь:

– Ты что предлагаешь, аспид? Чтобы я за деньги обманул тех, кто мне доверился? Чтобы я предал, значит, революцию, товарищей по партийной ячейке и лично товарища Лациса, который меня сюда наблюдать поставил?.. Ты это мне предлагаешь? Не будет этого, мышиная твоя душа!.. Слышишь?!

Поняв, что кричит, Савелий Игнатьевич замолчал на полуслове.

– Простите, – тихо отозвался из сумрака пленник. – Повсюду вымогают, вот и я тоже… замотался, наверное. Две недели – уже и не надеялся честных людей встретить.

Выйдя к ржавой решётке, офицер устало потёр рукой глаза и глухо сказал:

– Железнодорожные служащие совсем озверели… Пока с Кавказа добрался, не поверите – истратил двести рублей на одни билеты. Три месячных жалованья … и так по всей стране…

Он поднял глаза на рабочего и тихо предложил:

– Может быть, просто забудем это?

– Что значит «забудем»? – Савелий Игнатьевич тряхнул головой. – Ловко вы, значит, эксплуататоры трудового класса, устроились. Чуть что – сразу «забудем». Нетушки.

Рабочий рубанул ладонью воздух и подытожил:

– Решено. Завтра же, утром, отведу тебя в ЧК. Там разберутся, что ты за птица. Если правду говоришь, отпустят. А если нет – тогда извини. Революционное время.

– А зачем тянуть до утра? – вскинулся офицер. – Ведите сейчас.

– И отведу!

– Ведите. Всё равно конец один…

– А вот возьму и отведу, – упрямо повторил рабочий. – Эй, Тимоха!

Он обернулся к столу. Долговязый парень захлопал глазами:

– Чаво?

– Чаво, чаво… Давай ключи! И винтовку заодно прихвати. Будем пленного выводить.

Тимоха, позёвывая, встал рядом, держа винтовку в руках и покачиваясь, а Савелий Игнатьевич загремел ключами. Решётка со скрипом открылась.

– Выходи, ваше благородие.

Офицер шагнул в каморку, но Савелий Игнатьевич придержал его за плечо.

– Погоди…

Он повесил себе на плечо деревянную кобуру и, поправив её, кивнул:

– Теперь – можно.

Дверь открылась в ночную черноту, и в лицо ударил холодный порыв апрельского ветра.

Савелий Игнатьевич плотно запахнул пиджак и спустился по ступеням, на которые падал скупой свет фонаря. Потом повернулся к Тимохе и распорядился:

– Значит, так. До моего возвращения остаёшься за старшего. Никого в пятый газгольдер не пускать, кроме меня и товарища Лациса. Понял?

– Есть не пускать! – улыбнувшись, гаркнул Тимоха, приставив к плечу винтовку. – Служу трудовому народу!

– Пошли, – повернувшись к арестованному, сказал рабочий.

Они двинулись в сторону массивных заводских корпусов, где скупо светили желтоватые огни. Поручик, понурив плечи, шёл впереди. Под ногами хрустели обломки угля.

Лунный свет выхватил слева и справа огромные цилиндры газгольдеров. Над чёрными кучами кокса курился сизый дымок, в воздухе резко пахло аммиаком.

У забора в ночи мигнул красный огонёк папиросы, и неуверенный голос крикнул:

– Стой!.. Кто идёт?

Следом за голосом из темноты появился штык и в лицо ударил яркий луч фонаря.

– Да убери же, – с досадой пробормотал Савелий Игнатьевич. – Свой я. Председатель второго рабочего отряда мастер Ласточкин.

– Мандат есть? Покажи! – потребовал тот же голос.

Савелий Игнатьевич полез в карман и достал кусок картона с печатью. Появившаяся словно ниоткуда рука взяла его, и голос по слогам прочитал:

– Все… российская чрезвычайная комиссия… борьбы с контрреволюцией, спекуляцией и должностными преступлениями… Разрешается товарищу Ласточкину С. И., члену РКП (б) с тысяча девятьсот шестого года… Ого!.. – Голос уважительно замолк. – … посещать и покидать территорию завода в любое время, а также доставлять задержанных… с правом на ношение оружия. Подписано: исполняющий обязанности зампредседателя… товарищ Лацис М. И. и секретарь… товарищ Ксенофонтов И. К. …