Нил Стивенсон - Система мира

— Насколько Черчилль ненавидит алхимиков? — спросил Роджер. — Сможет ли он вообще доверять Ньютону?

— Вот что я сказал герцогу Мальборо касательно алхимиков, — начал Даниель.

Роджер сразу встрепенулся.

— Некоторое время назад я пришёл к убеждению, что среди нас создаётся новая Система мира. Мне думалось, что она вытеснит и уничтожит старую. Но то, что я видел недавно, в подземелье под банком, привело меня к выводу, что новые системы не заменяют старые, а обволакивают их, заключая в себя. Так под микроскопом мы находим в себе анималькули: они меньше и проще, чем мы, но живут вместе с нами. Я не удивлюсь, если с появлением более сильных микроскопов в анималькулях обнаружатся ещё более простые и мелкие организмы. Посему я утверждаю, что алхимия не исчезнет, как я всегда надеялся. Скорее, она сохранится внутри новой Системы мира, станет привычной и даже уютной её частью, хотя, возможно, изменит своё имя, а её адепты не будут больше говорить о философском камне. Она исчезнет из виду, но будет по-прежнему течь внизу, как пропавшая речка Уолбрук течёт под Английским банком.

— Красиво, — сказал Роджер, — но проглотил ли это герцог?

— Не знаю, — отвечал Даниель. — Думаю, не будет беды, если мы попытаемся уменьшить риск и в ожидании извержения вулкана продолжим искать Джека.

— Великолепное кольцо, — сказал мистер Тредер, поднимая нос, чтобы посмотреть на Даниелеву руку через полукруглые очки для чтения.

— Если бы я знал, сколько шуму оно вызовет, ни за что бы не надел. Могу я получить свою руку обратно?

— Кто этот немец?

— Новый член нашего клуба.

— Позвольте вам напомнить, доктор Уотерхауз, что у нашего клуба есть правила. Приём новых членов определяется несколькими страницами приложений к уставу, с которыми вам следовало ознакомиться, прежде чем…

— Барон — придворный ганноверский философ, весьма влиятельный.

— Ладно. Он принят! Как его зовут?

— Он здесь инкогнито. Просто делайте вид, будто знаете, кто он.

В полном соответствии с Даниелевой теорией о системах, включающих в себя другие системы, «Кит-Кэт» поглотил кучку истцов по делу о взрыве адских машин, главным образом потому, что вступление Исаака придало ей загадочность и престиж. Чтобы заседания могли посещать люди вроде Сатурна и Макдугалла, собирались в приватной комнате. В списке желающих получить членство значилось уже двадцать человек, из которых ни один не имел о целях клуба и малейшего представления. Весть, что барона, прибывшего от Ганноверского двора, приняли вне очереди, да ещё в тот самый день, когда другого члена клуба провозгласили регентом, должна была вызвать ещё больший ажиотаж — как бы истцам ни пришлось перебраться в храм Митры, дабы сохранить хоть какую-то приватность.

— Вы сильно изменились, став регентом! — заметил Лейбниц, глядя на Даниелеву руку.

— Треклятое кольцо-дар Соломона Когана, — сказал Даниель.

— Мне он не показался любителем раздавать подарки.

— В Брайдуэлле я подарил ему мешочек с частичками золота, выбитыми из карт. Полнедели спустя еврей, хозяин ювелирной лавки на Ломбард-стрит, принёс мне это кольцо с запиской от господина Когана. Тот велел расплавить кусочки и отлить из них кольцо. Вот результат.

— Выглядит очень щедрым поступком, — сказал Лейбниц.

— Согласен.

Но прежде чем они успели пуститься в обсуждение истинных мотивов господина Когана, наступила та тишина, которая всегда воцарялась с появлением сэра Исаака Ньютона. В мгновение ока и комната, и собрание стали иными. Исаак поочерёдно пожал руки членам клуба и гостям: господину Кикину, мистеру Орни, мистеру Тредеру, Сатурну, Макдугаллу, Лейбницу и, наконец, Даниелю. Была какая-то особая холодность в том, как он поздоровался с Даниелем; по сравнению с этим даже его приветствие, обращённое к Лейбницу, могло показаться тёплым. Как будто Исаак неким колдовским образом проведал, что Даниель о нём сегодня говорил.

— Мне нужно перемолвиться несколькими словами с милордом регентом, — объявил Исаак.

Вскоре они уже сидели друг против друга за маленьким столом в общем помещении клуба. Пристальный взгляд Исаака, обращённый на Даниеля, сдерживал тех рьяных кит-кэтовцев, которым, возможно, хотелось подойти и поздравить нового регента.

— Со встречи в «Чёрном псе» прошла неделя, — напомнил Исаак. — Каковы ваши намерения?

— Герцог Мальборо хочет провести испытание ковчега одновременно с коронацией. — Даниель сделал паузу на случай, если Исаака хватит удар. Тот поёжился и слегка побагровел, но остался жив. — В отсутствие вестей от мистера Шафто… он ведь к вам не обращался?

— Нет.

— Ко мне тоже. Мы должны действовать, как прежде. Если он захочет возобновить переговоры, мы их продолжим. Не исключено, что с более выгодной позиции.

Исаак даже не глядел на него.

— А каково ваше мнение? — спросил Даниель.

— Я хочу того же, чего и всегда, — отвечал Исаак. — Из-за ваших с бароном фон Лейбницем махинаций его теперь труднее добыть — ибо почти всё оно заперто в Клеркенуэллском склепе и обещано царю. Однако у Джека, возможно, есть ещё. Следовательно, я должен преследовать Джека с удвоенной силой.

— Как вы поступите, если перед вами встанет выбор: заключить сделку с Джеком, устранив созданную им опасность для денежной системы и для короля, но не получить того, к чему вы стремитесь, или преследовать Джека до последнего в надежде раздобыть золото, но с риском не выдержать испытание ковчега?

— Вы спрашиваете, как регент, — сказал Исаак.

— Нравится вам это или нет, я действительно регент и должен задавать такие вопросы. И суть моего вопроса такова: почитаете ли вы власть короля или назначенных им регентов и ставите ли Монетный двор и денежную систему страны выше своих личных интересов? Или для вас философский камень на первом месте?

— Мне удивительно, что сын Дрейка вообще смог измыслить такой вопрос, не то что задать вслух. Неужто вы ничему не научились от отца?

— Вы ошибаетесь. Я ни во что не ставлю короля. Тут я заодно с Дрейком. Но он же научил меня уважению к деньгам. Я, может быть, меньше многих люблю деньги, однако я их чту. А вы?

— Неужто, Даниель, вы правда верите, что я оставил Лукасовскую кафедру математики в Коллегии Святой и Нераздельной Троицы и пришёл на Монетный двор исключительно из интереса к нумизматике?

— Прекрасный ответ, — сказал Даниель. — Раз мы согласны, что в наших интересах поймать Джека, давайте вернёмся к остальным.

Покуда Исаак с Даниелем разговаривали, ещё одного гостя впустили с чёрного хода и провели в комнату заседаний. Это был жалкий-прежалкий человечек, такой ссутуленный, так вжимающий голову в плечи, словно члены Королевского общества подстерегли его в тёмном проулке и хирургически удалили ему ключицы. Он мял шляпу, чтобы унять дрожь в руках. От него дурно пахло, и, в отличие от многих, страдающих тем же недостатком, он это знал.