Нил Стивенсон - Система мира

Всякий другой британец знал бы заранее, что это зал капитула. Однако из-за своего революционного воспитания Даниель здесь сегодня впервые. Помещение восьмиугольное; стены почти целиком состоят из витражей — структурный нонсенс, учитывая, что свод наверху — несметные тонны камня. Даниель приходит к выводу, что всю тяжесть держат восемь колонн по углам и одна в центре, такие тонкие, что, кажется, неизбежно должны подломиться. Однако залу лет четыреста, и только самый недоверчивый эмпирик станет оглядывать его с такими мыслями. Свод не рухнет ему на голову. Благодаря витражным окнам зал прогрет солнцем. Даниель выходит на орбиту вокруг центральной колонны. В памяти всплывают кое-какие уроки; вроде бы здесь собирался Тайный совет, а затем и палата общин, пока монахи, устав от гвалта, не выселили парламентариев на другую сторону улицы, в Вестминстерский дворец. Дыхание и шаги одинокого старика разносятся гулким эхом; можно вообразить, какой шум производили здесь политики.

Первые несколько витков по орбите его внимание занимают яркие витражи, затем он переносит взгляд на деревянные панели под окнами. Они расписаны сценами, в которых Даниель, почти не глядя, узнает Откровение этого опасного безумца, Иоанна Богослова. Четыре всадника на маркированных цветом конях, зверь убивает перепуганных святых, заблудшие люди толпятся в очереди, чтобы получить начертание на лоб и руку. Блудница пьёт кровь загубленных святых, потом её сжигают. Христос на белом коне возглавляет небесное воинство. Многое настолько поблекло от времени, что отдельные эпизоды может разобрать лишь Даниель, которому их вбили в детстве, чтобы он, как актёр, ожидающий выхода, узнавал текст пьесы и был готов к своей реплике, когда всё описанное будет происходить на земле. В некоторых сценах с участием толпы среди выцветшей и облупившейся краски остались только глаза: то сонно потупленные, то возведенные горё, одни высматривают земную выгоду, другие следят за деяниями ангелов, третьи погружены в раздумья о смысле происходящего. Даниель невольно видит в росписях последний знак Дрейка: напоминание, что даже Исаак по-прежнему не знает день и час седьмого трубного гласа, и, невзирая на все методичные приготовления отца, Даниелю ещё только предстоит выйти из-за кулис и сыграть назначенную роль.

Звук шагов и весёлые голоса в коридоре пугают больше, чем топот Четырёх всадников; они означают, что сейчас Даниелю придётся вежливо общаться с малознакомыми людьми. Он поворачивается к двери. Входит секретарь первого лорда казначейства, писарь при сборе податей и аудитор счётной палаты (в одном лице), богато разряженный. Под руку с ним выступает почти столь же пышно одетый заместитель управляющего королевским двором по делам счётной палаты. У обоих, разумеется, есть имена и жизненные обстоятельства, но первые Даниель забыл, а вторыми не интересуется. Это тот редкий случай, когда важны только должности.

— Доброе утро, доктор Уотерхауз! — восклицает секретарь (и прочая). — При вас ли ключ?

Вопрос риторический (не будь у Даниеля треклятого ключа, он бы тут не стоял), но сопровождается подмигиванием. Цель — завязать дружеский разговор и, возможно, прощупать собеседника.

— При вас ли ваш, сэр? — спрашивает Даниель. Сокрушительно-бодрый писарь при сборе податей (и прочая) выхватывает ключ из кармана. Чтобы не отставать, заместитель (и так далее) похлопывает себя по груди. Ключ висит у него на ленте.

Даниелев ключ в левом кармане камзола, крепко зажат в кулаке. В правом кармане другая рука стискивает деревянную коробочку, вроде шкатулки для драгоценностей — она позаимствована у Исаака из кладовки часа два назад. На Даниеля накатывает головокружение; он расставляет ноги, чтобы не грохнуться и не разбить голову о древние каменные плиты. Ключ и ларец, обряд шести замков — он как будто провалился в тайную, неопубликованную главу Откровения, может быть, даже в целую книгу, апокрифическое продолжение Библии.

Из двора доносятся ещё голоса; кворум собрался или вот-вот соберётся. Приметив интерес Даниеля, писарь при сборе податей отступает вбок и отвешивает полупоклон, словно говоря: «Пожалуйте вперёд» — из почтения к летам, должности или по общей угодливости, Даниелю, который представляет здесь казначейский совет, неизвестно. Он выходит в продуваемый ветром двор, писарь при сборе податей и заместитель управляющего королевским двором — за ним. У двери в хранилище ковчега собрались люди. Некоторые расположились на каменных скамьях, другие стоят на могильных плитах второразрядных знаменитостей. При виде Даниеля и его спутников все встают и поворачивают головы — как будто он здесь главный! Впрочем, учитывая, что у него в кармане, так и есть.

— Доброе утро, господа, — произносит Даниель и ждёт, пока уляжется ответный гул. — Все в сборе?

Он замечает духовное лицо в пышном облачении, но не епископа (потому что без митры). Видимо, это и есть настоятель Вестминстера. Вперёд выходят ещё два джентльмена с ключами. Молодые причетники стоят с фонарями наготове. Чуть в сторонке дожидаются знатные ганноверские господа, ничего не понимающие и насупленные. С ними представительного вида английский герцог, в чьи обязанности входит давать пояснения, и, в роли переводчика, Иоганн фон Хакльгебер.

— Тайный совет его величества потребовал провести испытание ковчега, — говорит Даниель, — и если никто не возражает, я предложил бы без лишних проволочек забрать всё необходимое и отнести в Звёздную палату.

— Возражений не слышно. Даниель выразительно поворачивается к закрытой двери. Секретарь первого лорда казначейства, писарь при сборе податей и аудитор счётной палаты встают по правую руку от него, другой ключарь — по левую. Они образуют второй эшелон после трёх официальных лиц с ключами сразу у двери: настоятеля Вестминстерского аббатства, заместителя управляющего королевским двором по делам счётной палаты и представителя гильдии златокузнецов. Настоятель вставляет свой ключ (висящий у него на шее на золотом шнуре) в один из трёх замков на первой, видимой двери, и поворачивает. Следом то же выполняют другие два ключаря. Замки торжественно уносят и оставляют на скамье под надзором важных персон. Дюжий причетник снимает засов, дверь отворяют.

В двух шагах за нею вторая дверь, такая же основательная. Даниель подходит, вынимает ключ и методом проб и ошибок узнаёт, от какого он замка, затем, отперев замок, отступает во двор: в тесном закутке помешаются только двое, один с фонарём и другой с ключом. Наконец, замки открыты и вынесены на свет, запор снят. Все взгляды вновь обращаются к Даниелю. Он входит в закуток, упирается в дверь плечом и толкает. Она открывается наполовину и дальше ни в какую. Даниелю известно, что так и должно быть. Сводчатое помещение за дверью в два раза старше, чем зал капитула. Здесь хранятся сокровища аббатства. В тринадцатом веке их растащили во время беспорядков, после чего в пол вмуровали камень, не позволяющий открыть дверь до конца, чтобы будущие грабители выносили ценности по одной, а не целыми сундуками.