Гарри Гаррисон - Путь Короля. Том 1

На сей раз Шеф сам сгорал от желания поскорей окунуться в видение, которое, он чувствовал, будет ниспослано ему в ближайшее время. Голова его шла кругом от сомнений, вопросов, бесчисленных возможностей. Однако ясность не приходила. Он был уверен в одном: помощь придет извне. Обычно это случалось тогда, когда тело его переживало упадок сил или, наоборот, было укреплено обильной и жирной пищей. В этот раз он с умыслом не садился весь день в седло, пропуская мимо ушей подтрунивание воинов. Вечером он щедро сдобрил внутренности кашей, приготовленной из остатков зимних запасов — новое зерно от жнецов еще не поступало. Он растянулся на ложе, умоляя своего неведомого покровителя не обмануть его ожиданий.

«Да!» — прогремело в его сознании. Волна облегчения сразу унесла прочь тревоги. Шеф не мог не узнать этот голос. Он принадлежал тому насмешнику, который велел ему припасть к земле, который позже послал ему грезу о деревянном коне. Тому безымянному богу с лукавым лицом, что сунул ему под нос королеву с шахматной доски. Богу, дававшему ему советы. Его же задача всегда была в том, чтобы верно разгадать их смысл.

— Да, — произнес голос. — Ты увидишь именно то, что должен знать. Ты, правда, думаешь, что тебе необходимо знать совсем другое. Ты всегда горазд вопрошать «как и что?». А я покажу тебе ответ на вопрос «почему?». И еще — на вопрос «кто?».

В тот же миг он оказался на вершине высоченного утеса, столь гигантского, что весь мир распростался перед ним в мельчайших подробностях: он видел даже клубы пыли, поднимающиеся над колоннами марширующих армий. Что-то подобное предстало его взору накануне убийства короля Эдмунда.

И снова пришло чувство, что стоит ему сощурить глаз определенным способом, как он сможет распознать все, что вызывало его любопытство, как, скажем, команды, слетавшие с уст франкского военачальника, или местность, где прячется сейчас, живой или мертвый, неприкаянный король Альфред. Шеф обвел открывшуюся под ним землю жадным взором, выискивая самое интересное.

Но вдруг внимание его захватило совсем иное видение: оно таяло в огромной дали, оно было отделено от осязаемого мира толщами времени и пространства.

Первым делом он увидел человека, спускавшегося вниз по горной тропе. У него было смуглое веселое, плутоватое лицо — в такое лицо никогда до конца не поверишь. Ибо то было лицо бога из его грез, хотя Шеф, приблизившись к нему сквозь пространство, понял, что у него было несколько обличий.

Человек — если он все-таки мог так называться — подошел к убогой лачуге, неуклюжему строению из подпорок, жердей, коры, обляпанных сгустками торфа и уродливыми вкраплениями глины на месте многочисленных щелей и зазоров. Вот так люди жили в старину, подумал Шеф. Теперь они умеют строить себе более удобные жилища. Но кто надоумил их на это?

Мужчина и женщина, что ковырялись в грязи возле лачуги, бросили свои занятия и уставились на незнакомца. Выглядели они как-то чудно. Долгие годы труда в три погибели согнули их спины. Были они низкорослыми и приземистыми, кривоногими и короткошеими. На лица землистого цвета нависали темно-русые шапки волос. На руках топорщились узловатые пальцы.

— Их зовут Ай и Эдда, — прозвучал голос бога.

Хозяева радушно встретили гостя, предложили ему войти, сунули ему в руки горшок с кашей. Это было гнусное варево, в котором то и дело попадались обуглившиеся корки, шелуха и даже каменная пыльца, поскольку зерно для каши толклось вручную пестиком в ступе, а смочено было жалкими каплями козьего молока. Гость, которого, казалось, нисколько не смутил такой прием, оживленно болтал с хозяевами, а когда подоспело время, улегся прямо между ними на ложе из замызганных, дурно пахнущих шкур.

Посреди ночи он повернулся к Эдде, которая так и не сняла с себя своих черных лохмотьев. Ай забылся в глубоком сне. Человек с лицом пройдохи начал быстренько стаскивать с его жены тряпки, возлег на нее и приступил к делу без лишних проволочек.

На следующее утро незнакомец поднялся и ушел своей дорогой. А Эдда начала прибавлять в весе да раздуваться. В страшных муках произвела она на свет четырех младенцев, столь же приземистых и уродливых, как она сама. И однако нрав у детей оказался более шустрый и предприимчивый. Навоз и хворост они возили на телегах, выращивали свиней, научились вскапывать землю деревянными лопатами. «Они и положили начало трэлям, — выговорил внутренний голос. — Когда-то и я был трэлем. Но этому уже не бывать».

Сознанию его вновь явился плутоватый странник. Легкой поступью кружа по горным тропам, он вывернул наконец к большой хижине, добротному строению; венцы сруба соединялись с соседними через вытесанные топором пазы; в строении было окошко с удобными, прочными ставнями. Отхожее место было вынесено за дом, к глубокому оврагу. Здесь странника встречала пара, отличная от первой: коренастые люди, кровь с молоком, с круглыми кирпичными лицами. Женщины такого сложения созданы для обильного потомства. На этой было длинное черное платье, но рядом наготове лежала теплая шерстяная шаль, которую она накинет прохладным вечером и скрепит ее на груди бронзовой застежкой. Ноги мужчины привольно чувствовали себя в широких шароварах, которые и сейчас носили викинги. Туловище его прикрывала кожаная рубаха, изрезанная на рукавах и талии, чтобы обнаружить достоинства его телосложения. Примерно так и живут сейчас в большинстве своем люди… «А этих зовут Афи и Амма», — подсказал голос.

Странника вновь пригласили в дом, поставили на стол угощение — миски с посоленной жареной отбивной из свинины, ломти хлеба, густо пропитанные топленым салом, — пища тружеников, людей, отработавших день от зари до заката. Отобедав, все трое улеглись на соломенные тюфяки и покрылись шерстяными одеялами. Афи так устал, что не снял на ночь рубашки. Когда он захрапел, странник повернулся к Амме и проник под ее свободное платье, горячо шепча на ухо какие-то слова. И с молниеносностью и сноровкой, которые он уже выказал в первом случае, он насладился Аммой.

Наутро пришелец вышел за ворота дома, а женщина вскоре необыкновенно раздулась и разродилась четырьмя детишками, перенеся эти роды с поразительной выдержкой. Дети вымахали такими же крепышами, но были они, пожалуй, посмышленее, непоседливее мамаши, горазды испробовать то, за что раньше никто не решался браться. Они приручили скотину, сложили из бревен ясли и хлев, сколотили плуг, приладили к нему лемех, сплели рыбацкие сети, наконец, пустились в плавание по морям. Шеф не сомневался, что ему показано было, откуда взялись на земле карлы. «И через это я прошел. Но никогда больше не быть мне карлом…»