Попова Александровна - Пастырь добрый

— Это было в городе, — с нажимом выговорил эксперт, и эксперт поднял к Ланцу взгляд почти озлобленный, выдавив с усилием:

— Мне Знак дали не за красивые глаза, майстер инквизитор. Повторяю вам: нет в Кельне м еста, где этой ночью произошло бы убийство; этой ночью или в ближайшие дни. Я понимаю, чего могут стоить мои слова в вашем деле, посему, если я говорю, что за что-то отвечаю — я головой ручаюсь за это. Все, что я ощущал — следы сильные, но застарелые, осязаемые лишь из-за того, чем сопровождалась гибель. Меня пригласили, чтобы дать свое заключение, и вот вам оно: следов убийства не обнаружено — ни на улицах, ни в зданиях, кроме тех, что я уже упомянул.

— Магистратская тюрьма, — повторил Курт, не дав сослуживцу продолжить избиение младенца со Знаком эксперта на шее; Штойперт кивнул. — Это ясно: там, я полагаю, и сейчас кто-нибудь испускает дух. Что еще? Площадь — это было давно; то, что доносится из старых кварталов — события постоянные, посему от них будет веять чем-либо подобным всегда, я верно понял?

— Если я понял верно, и это место сбора здешней преступности — то да.

— Ты понял верно. Далее: Друденхаус… Хм. Я просто промолчу. Теперь — пустырь; та же история. Университетские головорезы разрешают там свои споры, стало быть, и это место обречено также неизменно издавать подобный… odor mortis [56] «запах смерти» (лат.). . Так?

— Все верно, — согласился эксперт, глядя исподлобья, слегка удивленно сообразительностью обыкновенного следователя относительно вещей столь тонких и открытых лишь избранным; Курт кивнул, поморщась от вновь прострелившей лоб молнии:

— Ясно. И — бойни… Хм… Как-то даже обидно за венец Божьего творения, коли уж его можно спутать с коровой.

— Вам ли, господа дознаватели, не знать, что венец творения временами хуже любого зверя, — по-прежнему тихо пробормотал Штойперт, вновь отведя взгляд и уставясь на свои руки, глядя, как сжимаются и разжимаются его дрожащие пальцы. — Что же до коровы… Не знаю, чему тебя в быдлятнике учили…

— Eia [57] Ого (вот как; смело; ух ты и пр.) (лат.). , — усмехнулся Ланц; эксперт осекся, и кончики его ушей порозовели, явив собою резкий контраст с серыми щеками.

— Извини, — выдавил он чуть слышно.

— Однако же… — несколько покоробленно усмехнулся Курт, но, тем не менее, распрю продолжать не стал, видя, что собрату по alma mater и без того совестно за сорвавшееся по привычке словцо, коим, судя по всему, особые курсы именовали всех прочих, не удостоенных полученным от Создателя даром. — Так что с коровами?

— Я… кхм… не знаю, чему вас учили на следовательских курсах, однако вот тебе факт: крестьяне стараются не касаться молока или сливок острыми предметами, полагая, что так могут навредить корове. Она, по их мнению, особо чувствительна к тонким материям — обладает чем-то вроде души; ее даже дурными словами не кроют… Масло — режут, да, однако при этом никогда не втыкают нож в кусок острием, только срезают кромкой; ты знаешь об этом?

— Суеверие? — уточнил Курт, уже предвидя ответ, и эксперт улыбнулся с нескрываемой снисходительностью:

— Да нет. Странно, необъяснимо, однако de facto это работает. Мало того, в трех случаях из десяти животное захворает, даже если в молоко несколько раз обмакнет нож обыкновенный человек, хотя бы ты сам, в смысле способностей полный ноль…

— … и быдло, — не удержался Курт, с удовлетворением пронаблюдав вторичное покраснение оттопыренных ушей эксперта.

— Я ведь извинился! И вот что, — всеми силами стремясь скрыть за вызовом в голосе овладевшее им смущение, произнес тот, распрямившись, — хотел бы я знать, как вы там, среди своих, называли нас!

— Maleficanes [58] Maleficus — с подачи Инквизиции установившееся всеобще принятое именование колдуна (точное значение — «злодей», от maleficium — злодеяние); canis — пес, собака (лат); соответственно, здесь — переиначенное курсантами «Domini canes» — «псы Господни», что можно расценить и как «злобные собаки», и как «собаки-малефики», и даже как «собаки малефика». , — пожал он плечами, не замешкавшись. — И, смотрю, не понапрасну.

— Ересь, — подтвердил до сего момента молчавший Бруно, как всегда, пристроившийся в дальнем углу. — Вот где она себе гнездо свила — в самом сердце Конгрегации. Туда бы группу инквизиторов с факелами…

— Костер по ним плачет, — согласился Курт.

— Горючими слезами.

— Непочатый край работы, — сокрушенно вздохнул он и, бросив взгляд на по-прежнему дрожащие пальцы эксперта, примирительно махнул рукой в сторону старших сослуживцев: — Ладно, забыли. Ты еще не слышал, как всех нас без различий именуют дознаватели старой гвардии… Стало быть, если я тебя верно понял, ни из-за одной стены дома ничего подозрительного ты не уловил, ни на одной улице тоже, и это означает, что против нас работает тоже в некотором роде эксперт — только по стиранию следов. Так?

— Я уже это сказал.

— Неужто они, кто бы они ни были, подошли к делу столь серьезно, что загодя озаботились об этом? — со скепсисом проговорил Райзе, разглядывая свою опустевшую флягу. — Допустили per definitionem [59] по определению (лат.). , что ты запросишь эксперта?

— Или мы ошиблись, и убийства происходят вне стен Кельна? — неуверенно предположил Бруно; Курт тряхнул головой, отмахнувшись от его слов, точно от чего-то немыслимого.

— Нет, — отрезал он решительно. — Из всех данных следует именно такая теория; и если сегодняшний опыт не подтвердил эту теорию — тем хуже для опыта.

— Я не мог ошибиться, — упрямо повторил эксперт. — Если вы убеждены, что жертва не покидала пределов города — примите как непреложную истину, что следы ее и убийцы стерли.

— Стерли следы… — задумчиво повторил Курт, разглядывая пол под ногами и в раздражении постукивая пальцами по столу, морщась от все сильнее разгорающейся боли над переносицей. — И такие следы тоже можно стереть — так ты сказал… Да?

— По-моему, — опасливо вклинился подопечный, — вы пошли гонять по третьему кругу. Да, он сказал, что — так.

— Стереть, — вновь повторил Курт, вдруг резко вскинув голову к Штойперту, и требовательно уточнил: — Или затоптать. Так?

Мгновение эксперт смотрел на него с растерянностью, непонимающе супясь, и, наконец, скривился в снисходительной, почти покровительственной усмешке:

— Не знаю. Тебе виднее: следы вынюхивать — это ваша работа, тебе и лучше знать, что с ними делают, стирают или затаптывают.

— Или ступают в старые следы, — решив на сей раз проигнорировать выпады в сторону дознавательской службы, добавил Курт, ощущая, как головная боль уходит — верный признак того, что пускай решение еще не найдено, но стезя к нему проторена ясно и четко. — Если сделать это аккуратно, нового следа будет почти не различимо, а если оставить на большом, очень большом следе — меньший, а поверху — снова большой, то не увидит никто и никогда.