Владлен Щербаков - Спасение неизбежно Октябрь 2012

Дежурство закончилось 2 часа назад. Полянский сидел в кабинете, стеклянные глаза уставились на пятно весеннего солнца, мигом нагревшего поверхность стола. Узкая кисть автоматически заполняла карточку больного. Почерк уже сформировавшегося врача, т. е. понятный только коллегам. Второй год после интернатуры растет профессиональная деформация. Реалии обычной городской больницы умножают скорость. Реалии современной России придают новые черты.

Виталию Полянскому 27 лет. Через час он закончит с формальностями, еще через час приедет домой, упадет на кровать. Вечером проснется с чугунной головой, пара часов в интернете узнать новости, излить душу на своей странице. Полянский терпеть не мог название «блогер» — вроде как работу работает интернет–боец, со всемирным злом борется, не слезая с кресла. Взять бы оружие в руки и вырезать черную опухоль. Только где возьмешь? А дальше: хирург–камикадзе? Не больно много сторонников набирается. И все же Полянский пишет в своем жестком журнале правду. Даже если только читают специально обученные люди, все‑таки они русские! Они тоже болеют, на всех не хватит спецбольниц.

Утром на работу. На следующий день снова дежурство в приемном покое. Снова избавлять от страданий неблагодарных инородцев, спасать алкоголиков и наркоманов, терпеть их выходки, совмещать работу доктора и санитара, иногда охранника и вышибалы.

Полянский среднего роста, правильная фигура – в меру широкие плечи, узкий таз, сухощавые конечности — позволяла казаться выше. Преждевременные морщины четко обозначили носогубный треугольник. Тонкие складки на узком лице не результат улыбок. Медсестры забыли ровный ряд зубов и теплый взгляд серых глаз.

Полянский все чаще задумывался в ошибочности избранного пути. Учебу в мединституте стимулировала не только престижность профессии, приятное корпоративное окружение. До недавнего времени сохранялось романтическое желание помогать людям. Людям, а не обезьянам. Человеку, а не дегенерату. Азиатов стало на порядок больше, но не это самое страшное. Они стали наглыми, откровенно хамили и врачам и русским больным. Среди русских больными можно было назвать немногих, большинство уложили в койки собственные пороки. Алкоголики и наркоманы остатками мозга искренне считали, что им обязаны помочь, поставить на ноги, избавить от боли. Жизнь – сплошное удовольствие. Те же остатки верили в силу своего тела. Все чаще сыпались угрозы, случались случаи нападения на врачей, отказавших в обезболивании. Препараты, занесенные в список «Б», хранились в комнате, наподобие оружейной, в подвальном помещении за железной дверью с сейфовыми замками. Некоторое время назад Полянский решил приобрести травматическое оружие, но оформление разрешения затягивалось, оружейные магазины сверкали пустыми прилавками. Пока доктор вшил в пояс скальпель. На всякий случай.

Женский крик в коридоре превратился в истерику. Полянский распахнул дверь. В приемном покое обдолбанный азиат прижимал к стене медсестру. Девушка держала в руках пробирки с забором крови. «Больной», судя по перевязанному поясничному отделу, — участник поножовщины, грязной рукой сжимал грудь, оставляя следы на белом халате. Тонкие ноздри раздулись, жесткие складки прорезались к углам рта. Полянский снарядом среднего калибра полетел к наглецу. Жилистый кулак врезался в повязку под тампоном. Бинт темнеет от крови, азиат оглядывается, не понимая в чем дело. Зрачки расширяются от боли, узкие глаза округляются:

— Ты что делаиш? – Жуткий акцент не скрывает удивление.

Азиат присел, карие глаза переполнились злобой. После бессонной ночи в голове мало эмоций, если быть точным – одна. Совсем для врача не подходящая по отношению к больному. Боль сняла покрывало наркоза, больной почувствовал животную ненависть. Инстинкт самосохранения подсказал сидеть тихо.

Виталий постарался скрыть дрожь, проводил сестру в лабораторию. Обратно доктор шел мимо притихшего ряда занемогших гастарбайтеров, темные глаза угрюмо провожали широкую спину.

— Эй, ты, доктор! Иди сюда! – В спину воткнулись гортанные звуки.

Полянский обернулся, серые глаза наткнулись на черные злые бусины.

В дверях приемного покоя, как волки в овчарне, крутили головами трое кавказцев. Коренастые, широкоплечие. Мощное туловище на коротких ногах с длинными руками. Небритые, в черной одежде – все как положено. Двое молодых с шапкой черной волос одеты в дорогую, но мешковатую одежду. Постарше выглядел цивилизованнее, молча оценивал обстановку.

— Сюда иди, я сказал! – Молодой чечен шагнул вперед. Его придержал цивилизованный спутник, подошел к доктору. Больные спешно подбирали ноги, опускали глаза.

Полянский с удивлением отметил охватившее его спокойствие. Дрожь в коленях исчезла, эмоции притупились, даже злость сменилась досадой.

— Дорогой, к вам вчера Смирнова привезли. Проводи нас к нему. – Оскалил зубы в улыбке старший чечен.

Как отказать улыбающемуся кавказцу? Незаслуженно обидеть замечательного человека. За обиду нужно резать, рвать зубами.

Правил игры доктор принимать не пожелал.

— Вы его родственники?

Чечен обратился к своим, в гортанных звуках скользило веселье. Кавказцы рассмеялись. Самый молодой ответил за всех:

— Да, слюшай, кровный! Проведать надо.

Уставший мозг соображал вполсилы. Виталий брякнул, что пришло в голову:

— Он умер, примите мои соболезнования.

Кавказцы заклекотали. Старший схватил Полянского за руку, сильные пальцы сжали плечо, брови сошлись к переносице.

— Где тело? Давай показывай! Быстро!

Полянский вырвал руку, на рукаве остались темные пятна.

— Пойдемте со мной! – Виталий прекрасно понимал, что нужно мстителям. Он принимал оглушенного студента, знал обстоятельства подрыва самодельной бомбы.

Чечены колонной шли за доктором, спустились в тусклый подвальный коридор. Низкие потолки, ядовитый глянец зеленых стен, лампы в проволочных абажурах угнетают кавказцев.

Полянский остановился перед железной дверью в конце коридора. Запах формалина усилился.

— Все пойдете? – Полянский рассчитывал на брезгливость непрошенных гостей.

— Все пойдем! – Старший не хотел оставаться один и показал, кто принимает решения.

Виталий пожал плечами, тяжелая дверь распахнулась под его рукой.

В огромной холодной комнате справа до потолка возвышаются два холодильника. Железные шкафы хранили в себе закоченевшие тела мужчин и женщин, детей и стариков. Трупов скапливалось все больше, родственников приходило все меньше. Санитары работали по ночам, невостребованные тела вывозились на кладбища в общественные могилы. Патологоанатомы относились к вскрытиям формально. Механические повреждения, бомжовский вид – опытный взгляд на тело, остается поменять данные, чуть изменить клиническую картину – заключение готово.