Александр Прозоров - Крестовый поход

– Прости, Василий, что не упредил тебя о том. Больно быстро сие сложилось, – повинился Юрий Дмитриевич.

– На все Божья воля, – перекрестился великий князь московский. – Всевышний отвернулся от меня. Детей не дал, жену любимую забрал, ноги не носят, в княжестве разор. Сил управляться с бедами не осталось. Видно, не ту судьбу я себе выбрал. За Софьей пойду. К покою и молитвам.

– О чем ты сказываешь, брат?

– Ты завсегда ловчее был. Ты все выправишь… – Василий, сын князя Дмитрия Донского, снова обнял своего брата Юрия и повернулся к дружине: – Слушайте меня, бояре! На ваших глазах, по доброй воле, а не по обману или понуждению, по искреннему желанию и здравому разумению передаю стол московский в руки брата своего единоутробного! Отныне он князь московский! Любо князю Юрию Дмитриевичу! Любо!

– Любо!!! – подхватили вслед за князем его дружинники.

Князь Василий вздохнул и опустил голову. Он сделал свой выбор. Для себя – в пустоту, но княжеству своему – во благо.

Оценил происходящее и князь Заозерский, наблюдая за братанием от стяга князя Витовта. Теперь, так получалось, вся Русь, кроме Новгородской земли и Рязанского княжества, становилась единым целым. Причем в руках князя родовитого, знаменитого, решительного и находчивого, да еще и талантливого воеводы. Беда-а… Этот старшинства не отдаст.

Приближаться к братьям Егор не стал. Испытывал сильное подозрение, что князь Василий личному знакомству не обрадуется. Разговор отложил до вечернего пира.

Разумеется, угощение накрыли в Путивле – не на костях же кровавых праздновать? В храме Вознесения отстояли благодарственный молебен, а потом князья, воеводы и сотники собрались в трапезной на подворье Молчанского монастыря. Выпили за мужество павших, за доблесть живых, за победу и одоление латинянской погани.

Татары, правда, к вину не прикасались, обходились кумысом, и потому Егор тоже старался не пить, пропуская лишь по глотку после каждого тоста. Не хотел захмелеть перед серьезным разговором. Выждал пару часов, чтобы поддавшие новгородцы и московские бояре расслабились, перестали обращать внимание на своих князей, и негромко посетовал:

– Нехорошо получается, други, что мои ратники, половину Литвы пройдя, полные карманы серебра набили и животы в шелка замотали, гостинцев для домашних своих накопили, уделами обзавелись, а ваши воины, окромя пыли степной, ничего не увидели. Хотя крови пролили и тягот перенесли никак не менее. По справедливости надобно и им уделов нарезать, и добычи на их долю обеспечить.

– Все хитришь, удалец Заозерский? – усмехнулся Юрий Дмитриевич. – Снова мудрее прочих себя мнишь? Тебе опять сказать, что ты замыслил?

– Неужели откажешь воинам своим в прибытке? – красноречиво кивнул в сторону пирующих бояр Вожников. – Вдруг услышат?

– Я никого не обманываю, мне бояться нечего, – приподнял свой кубок князь галицкий, звенигородский, а теперь и московский. – А желаешь ты, атаман лихой, моих воинов уделами своими повязать так, чтобы они супротив тебя меча не подняли, ибо обязаны тебе будут землею и кормлениями, либо детей и братьев в рядах рати твоей увидят.

– Это плохо? – приподнял брови Егор. – Я не хочу с тобой вражды и хочу сделать ее невозможной. Ты не сможешь пойти на меня, но ведь и я не смогу пойти на тебя!

– Плохо то, что ты постоянно пытаешься меня перехитрить, – ответил Юрий Дмитриевич. – Не поступай так больше, и мы станем союзниками навечно. Помни о том, молодой князь, что, пытаясь кривить помыслами, ты пробуждаешь недоверие. А недоверие – плохая основа для прочного союза.

– Я не хитрю, княже. Я желаю сохранить наш договор вечным. Я не посягаю на те уделы, которые ты счел своими, – ты признаешь за мной право на те земли, которые мне удастся освободить.

– Хороший договор, – кивнул Юрий Дмитриевич. – С юга со мной будет граничить дружественная Орда, с запада – дружественная Литва.

– Русь, – поправил его Егор. – Теперь на этих землях уже никогда не забудут русского языка, русской веры и русских обычаев!

– Вот и славно, – поднял кубок князь галицкий. – Коли еще и Русь, то оно спокойнее. Мои уделы в самом сердце нового союза окажутся, и до них уж точно ни единый ворог не дойдет ни с заката, ни с юга. Мирная жизнь – лучший путь к процветанию. Да, мне нравится наш договор. И да, я не против того, чтобы боярские роды земель моих, старых, и твоих, новых, смешались, закрывая нам пути к возможной вражде.

– Да? – удивился Егор столь легкому отказу галицкого князя от первенства.

– Да, – еще раз подтвердил свое решение Юрий Дмитриевич [33].

– А что скажешь ты, храбрый Гафур-мирза? – с немалым облегчением повернулся к татарскому воеводе князь Заозерский. – Готов ли ты в знак благодарности за свою храбрость принять из моих рук удел, достойный твоей доблести и высокого звания? Согласен ли ты, чтобы твои воины получили подобные награды?

– Я никогда не нарушу своей клятвы ханше Айгиль, княже, – с достоинством ответил татарин. – И не допущу того, чтобы хоть один из доверенных мне великой царицей воинов изменил ей ради корысти или тщеславия.

– Но ведь великая и мудрая Айгиль, – Егор не поленился встать, подойти к татарке и склонить перед ней голову, – не будет возражать против достойной награды своим воинам? Она, конечно же, не желает возникновения новой вражды между единой Русью и татарской Ордой ни сейчас, ни в будущем?

– Никаких войн меж нами никогда в будущем? – выпрямилась правительница. – Я не люблю войн. Но ради покоя моей державы мне нужна моя армия, которая будет подчиняться мне, и только мне.

– Она у тебя будет, царица Айгиль, мы не хотим умалять твоей власти! Наоборот, каждого из нас мы желаем сделать сильнее втрое.

– Что я должна для этого сделать?

– Наделить литовских и московских бояр поместьями в Крыму, Поволжье и в Придонье, разрешить своим эмирам и нукерам получать наделы от меня на Руси и в новых землях. Тогда у тебя под рукой всегда будет крепкая армия из кованой рати и татарской конницы, а в случае большой опасности к тебе в помощь немедленно примчатся полки всех трех союзников. Они придут защищать своих родственников, и ты сможешь на них положиться, как на собственных воинов. Но вот воевать друг против друга по той же причине они уже не согласятся.

– Врагов покарать, друзей наградить… – медленно склонила голову татарка. – Да будет так! Союз на вечные времена!

– Любо! Любо! – Оказывается, к их разговору прислушивались. И бояре с ватажниками охотно приняли возможность союза с соратниками, вместе с которыми еще сегодня проливали кровь на одном поле, сражаясь против общего врага. И вечный мир в родных краях тоже был каждому по душе.

– А что ты скажешь, храбрый крестоносец? – обратился к барону Егор. – Как относится Тевтонский орден к нашему желанию жить в мире?