Александр Прозоров - Крестовый поход

– Тогда что тебя беспокоит, отче?

– Путь твой, княже, лежит через земли исстари православные, – ответил священник. – Княжество Молдавское, под иго польское попав, тоже немало натерпелось от нашествия латинянского, однако вера отчая выстояла в сердцах православных, и господарь Лацко отверг ересь папскую, запросил себе епископов христианских от митрополита Антония. Так что в землях сих ныне наши единоверцы проживают. За Молдавским княжеством лежит Валахия, также издревле православная, не раз к тому же с османами воевавшая.

– Вот оно как… – прищурился Егор, вспоминая карту и распланированный путь к Босфору. – Ну, коли православные, пусть к походу моему присоединяются. От лишнего союзника я не откажусь. Встанут под мою руку – получат свою долю от победы. Попытаются помешать – сотру в порошок и земли татарам раздам.

– Коли в союзники господарей Александра и Мирчу привлечь желаешь, сын мой, надо бы хоть как-то упредить их о желании таком. Ибо, внезапно увидев на землях своих рати бесчисленные, они ни о чем, кроме войны, помышлять не смогут.

– Дай припомню… Княжество Валахское в низовье Дуная по обе стороны от него лежит, с османами там гранича? А Молдавия по берегам реки Прут тянется, от впадения его в Дунай и до самого истока?

– Верно, княже, – кивнул архиепископ.

– Тогда, отче, отпиши им грамоты… Коли дружны они интересам моим, пусть через земли свои пропустят. От Молдавии мне нужны проводники и провиант на привалах, от Валахии – чтобы корабли мои на Дунай невозбранно пропускала, а османские, наоборот, топила. Ну, или хотя бы обратно в море заворачивала. Ратников просить не стану, но если дадут, не откажусь. Вот, пожалуй, и все. Коли на границе проводники не встретят, стало быть, от дружбы отказались. Буду считать за врагов.

– Ты просишь, чтобы им написал я? – удивился Симеон.

– Больше некому, отче. Мы ведь за православие сражаемся, за истинную веру, а не разбойничаем, ровно тати. Ты в землях русских ныне архиерей верховный. Кому, как не тебе, к их совести взывать и о целях наших сказывать? Выбери монахов разумных, лучше постарше возрастом, их с письмами и отправим. Верховому гонцу мои полки все равно не обогнать, посему поплывут на стругах. Под парусом, да с гребцами недели на две главные силы обгонят. И чина своего при том суетливостью не уронят.

– Я не верховный, – покачал головой новгородский пастырь и осенил себя крестным знамением, смиренно поцеловал нагрудный крест. – Волею Божией и патриарха вселенского блюстителем всея Руси митрополит Фотий поставлен.

– Чего-то затихарился он куда-то, целый год ни слуху ни духу… – почесал в затылке Егор. – На что нам такой «блюститель»?

– Я бы на его месте тоже «затихарился», – не смог сдержать улыбки отец Симеон. – Уж очень рьяно ты меня в пастыри всерусские продвигаешь. А место занято. Я так мыслю, все знают, что с людьми случается, коих надобно с места убрать.

– Да ладно, – рассмеялся Вожников. – Разве я кровожаден? Пусть живет.

– Я знаю, что ты добросердечен, сын мой. Но все равно бы не рисковал.

– И все-таки говорить от имени русского православия придется тебе, отче. Так ты напишешь послания к господарям?

– Готовь струги, сын мой. К вечеру я выберу достойных сего поручения посланцев.

– Отлично.

Князь Заозерский поднялся и на ходу выскочил из возка, громко хлопнув за собой дверцей. Немного пробежался по инерции, остановился, поднял глаза к небу:

– Уф-ф, ну и жара. Как тут люди живут?

– А татары вон в халатах ватных скачут. – Федька, не спускаясь с седла, подвел ему коня. – Я бы сварился.

– Я бы тоже… Подожди! – Егор свернул к прибрежному кустарнику, быстро разделся, продрался через ветки и с наслаждением бухнулся в прохладную воду… – Ой, как хорошо!

Он немного побарахтался, вылез на берег, начал было одеваться, но тут вдруг развернулся и снова скакнул в воду. Через минуту вернулся в мокрой насквозь рубахе, натянул шаровары, опоясался, рывком поднялся в седло:

– Теперь до вечера доживу. Поскакали княгиню нагонять. Небось извелась уже вся от любопытства…

За двенадцать дней идущие налегке рати проскакали вниз по Сейму и Десне до Днепра, поперек которого спустившиеся ранее корабельщики уже навели мост, увязав борт к борту три десятка крутобоких ладей и кинув через борта широкий жердяной настил. Дальше конница двинулась по суше на запад, а корабли, рассыпавшись по одному, пошли в разные стороны. Кто с добычей – вверх по течению, к Новгороду, кто с припасами – вниз, сражаться с суровыми днепровскими порогами. Через неделю по такому же мосту, но составленному из узких стремительных ушкуев, русско-татарские полки перемахнули Южный Буг. Еще шесть переходов – и войска спешились на берегу Днестра, аккурат напротив пугающе монументальной Хотинской крепости, с каменными стенами тридцатисаженной высоты.

Новгородские купцы сказывали, что твердыня поставлена здесь издревле не просто так, а для охраны удобного брода, но князь Заозерский разведывать дорогу не спешил, решив дать уставшим ратям небольшой отдых. Пусть повеселятся, прежде чем вторгнуться в чужие пределы. Вспомнив весенний поход, он послал Федьку со товарищи потребовать от горожан открыть в слободах для путников постоялые дворы и кабаки, угрожая в противном случае обидеться и осадить крепость. Хотинский воевода в ответ выслал переговорщиков с грамотой, потребовал от русского князя поклясться на кресте в том, что если незваных напоят и накормят, то те не станут воевать города и разорять окрестные земли. Егор сей забавный ультиматум подписал, поклялся в его исполнении перед походным иконостасом – и его полки получили и вино, и бани, и место для выпаса лошадей.

Правда, ворота крепости воевода так и не открыл. Видно, до конца не поверил.

Четвертого сентября, когда князь Заозерский уже намеревался отдать приказ о продолжении похода, на постоялый двор, где он остановился с супругой, явилась делегация из пятнадцати одетых в шубы бояр в высоких меховых шапках, с тяжелыми посохами, украшенными золотым и серебряным навершием. Они долго молились сперва у надвратной иконы, потом повторили молитвы во дворе, поклонившись по очереди на все четыре стороны. Времени как раз хватило, чтобы расхристанный Егор надел дорогую ферязь с золотым шитьем и яхонтовыми пуговицами, а княгиня облачилась в зеленое бархатное платье и высокий кокошник.

По обычаю Елена вынесла на крыльцо ковш с вином, поклонилась гостям:

– Доброго вам здравия, бояре. Вот, испейте с дороги. Чай, притомились.

– Благодарствую, княгиня, – с поклоном принял корец боярин в остроконечной каракулевой шапке и синей собольей шубе. Отпив немного, он передал ковшик соседу, отер седую бородку, подстриженную в острый клин, низко поклонился: – Хорошо глоток вина после тяжкого пути сделать, премного благодарен.