Михаил Дьяконов - Река времен. Жребий брошен

– Да вспомнил, что потом мы занимались с этими девочками вульгарной групповухой.

– Да, – тихо произнесла она, потупив взгляд. – Но одна девушка из трех всегда была только с вами, хоть ваш спутник активно предлагал ей и свои услуги тоже. Помните?

Честно говоря, я не помнил таких подробностей, ибо всегда на отдыхе был брит как дикобраз и слегка пьян. Я даже лиц этих девушек так и не смог вспомнить. Все они были очень хорошенькие, молоденькие, гладкие и упругие. Примерно одного роста, с короткими светлыми, слегка вьющимися волосами, и отличались друг от друга только шириной бедер и размером бюста, но и в этом незначительно.

Вообще раньше в Крыму меня всегда удивляло то, с какой легкостью все девчонки, приезжавшие туда, шли на половой контакт с любым незнакомым мужчиной. Хотя сегодня это стало так же просто, как сходить на дискотеку, выпить банку пива или посмотреть сериал, но в те годы какие-то ошметки правил приличия в мире еще существовали, и потому такая легкость в переходе на интим могла и удивить. Хотя нет! Я был тогда на взлете славы и популярности и подобные казусы списывал на свою известность и неотразимость.

– Что вы говорите? Так это были вы?

– Да. – Ольга грустно улыбнулась. – Но значит, вы меня так и не вспомнили…

– Простите, Оля! Я тогда был сияющей звездой, чтобы замечать кого-то малоизвестного даже рядом с собой. Еще раз простите, если чем-то обидел вас. Могу ли я как-то вымолить у вас прощение?

Она задумалась:

– Пожалуй, можете! Отвезите меня домой!

– Это легко.

– Вы не поняли. Отвезите меня к себе домой, если это удобно.

Я задумался. Она, похоже, по-своему истолковала эту паузу:

– Но если вам не удобно, если вас кто-то ждет, то поедемте ко мне. Только не бросайте меня сегодня вечером одну! Ну, пожалуйста! – В глазах у нее сверкнули слезы.

Вот теперь вроде все стало на свои места. Неужели она все-таки добивалась именно меня? Меня – уже далеко не молодого, потерявшего свою былую известность и далеко не первосортного любовника?! Но, как говорили прежде в Одессе: «Кто девушку ужинает, тот ее и танцует», – и уже через полчаса я гнал «Селесту» по Совихинскому хайвею, зримо чувствуя присутствие красивой женщины на соседнем сиденье. При этом меня немного беспокоило: что будет, когда мы переступим порог моего жилища? Ведь всего этого не было в моей жизни уже больше года! Проститутки – не в счет!

А Ольгу словно прорвало. Она, не останавливаясь, непрерывно рассказывала о своей жизни. О том, как она сначала пыталась состояться в профессиональном плане и потому отвергала все серьезное в отношениях между полами. Как потом увлеклась поисками счастья в объятиях различных индивидуумов, отличавшихся друг от друга по-крупному только цветом, формой и размерами бумажника. Что однажды она заключила брачный контракт, родила ребенка, но счастья не было. А потом всякое было в ее жизни, правда, уже без регистрации, но, как правило, это были только взаимовыгодные сделки между ней и теми, кто становился ее спутником. Она обретала от них какие-то материальные блага, а ее так называемые мужья какое-то время могли обладать довольно красивой игрушкой на зависть своим друзьям и знакомым.

Слишком долго она считала свою привлекательную внешность, что была дана ей свыше, некоей гарантией успеха в жизни, и только потом, после тридцати пяти, начала понимать, насколько все то, чего она достигла к середине своей жизни, дешево стоит. Рассказывая, она впадала в крайности, и то радовалась до полного восторга, то плакала навзрыд, пыталась показать себя сильной и самодостаточной и в то же время не могла скрыть в себе ту молоденькую девочку, которой, видимо, осталась в душе.

Вновь и вновь я отдавался воспоминаниям и никак не мог выделить ее из той троицы, которую тогда в Рыбачьем привел на наш тайный пляж Вовчик и которых мы потом в течение трех дней употребляли вперемежку с молодым вином, морем, фруктами и красотами местной природы… Не знаю почему, но к концу пути я начал испытывать к этой девочке какую-то жалость и даже нежность, что ли, и пришел в себя, только выруливая на свою линию.

Дома, пока я спешно прибирался в комнатах, наваливал корм Кузьке, который куда-то заныкался, и перестилал постельное белье, она быстро скользнула в ванную и долго плескалась там. Но, когда взялся за приготовление ужина, Ольга внезапно выскользнула из «кафедры философии», завернувшись в мое любимое банное полотенце, и, уже почти прошмыгнув позади меня к выходу из кухни, вдруг обхватила меня руками, прижалась, словно прилипла к моей спине своим гибким телом, и выдохнула:

– Мой! Мой!

Я моментально дошел, скорее даже взлетел до нужной кондиции и набросился на нее, даже не пытаясь дойти до спальни. Прямо тут, на кухне, обнял ее и, с удовольствием вдыхая запах ее кожи, волос, ласкал это податливое тело, чувствуя прикосновения ее рук и губ, освобождающие меня от моих одежд.

Позабыв о возрасте, мои руки, как и в прежние годы, начали играть с этой гибкой, мурлыкающей хищницей, решительно уложив ее прямо на мягкий ворсистый ковер, на котором так любит валяться мой Кузька.

– Милый! Мой! Хороший! – стонала она, ужом извиваясь в моих руках, одновременно стараясь оттолкнуться от меня и притягивая к себе изо всех сил. Все клеточки моего тела ощущали ее язык, руки, губы. Во рту пересохло, и вместо слов из меня вылетали только какие-то нечленораздельные хриплые звуки, а руки и губы вновь и вновь ощущали то ее подрагивающую влажную кожу, то пальцы, то твердые соски…

«Сейчас, вот сейчас», – медленно накатывало на меня откуда-то изнутри. И вдруг Ольга, задрожав всем телом, запрокинула голову, а ее тонкие пальцы по-кошачьи впились ногтями в мои плечи и спину.

– Ой! – Она замерла. Ее шепот превратился в тихий и протяжный стон, и почти тотчас мы ощутили совместный полет куда-то в неизведанное, теплое, мягкое и радостно расслабляющее ничто…

Я упал без сил и закрыл глаза. Как же давно у меня не было ничего подобного! Тело отказывалось слушаться разума. Ольга разлепила веки и, улыбнувшись, что-то прошептала кончиками губ, после чего опять смежила их и затихла.

– Оля!

– Что?

– Хорошо…

– У-гу, – только и смогла она ответить мне на это, но вдруг придвинулась и обхватила мою шею тонкими, но сильными руками. – Прямо как тогда… у моря!

И все же валяться посреди прихожей у двери в гостиную – никуда не годится. Я перевел дух, потом поднялся, легко подхватил с ковра свою даму и отнес ее в спальню – на свой любимый полутораспальный матрац. Она лишь мечтательно улыбалась и ровно, глубоко дышала.

Вот так. Воистину не можешь знать, где приобретешь, а где потеряешь! Мне вдруг дико захотелось курить. В машине вроде как оставались несколько сигарет в пачке. Надо было только дойти до ворот и взять пачку с «торпеды», но шевелиться не было никакого желания. И все же я укрыл Ольгу одеялом, сунул ноги в брюки, набросил куртку и вышел на улицу – к машине. Пачка сигарет нашлась там, где я и ожидал ее увидеть, и в ней было еще целых пять штук! Я вернулся, присел на крыльце и закурил.