Марик Лернер - Совсем не прогрессор

— Я принимаю решение, — с усмешкой согласился Сашка, — и несу за него ответственность. Чисто самостоятельно, веря на слово, по твоим указаниям. Хорошо. Пусть так. Тогда у меня условие. Надьку запишешь на меня. Пока в школу не пошла. Она будет Низина, и никак иначе.

Господи, подумала Галина, мой глупый любимый мальчишка, живущий одним днем. Какой роскошный подарок ты мне мимоходом преподнес. Ближе и роднее ребенка для матери никого нет. Влезть в душу матери через ребенка — правильная идея, но он же совершенно не задумывается об этом. Просто делает то, что считает правильным. И запросто предлагает не просто охранять, как члена стаи, а требует признать своей плотью и кровью. Сорок рублей, получаемые от государства за потерю кормильца, и рядом не стояли с этой щедростью моего зверюги. И я должна отказаться? Очень меня «беспокоит» мнение Дмитриевых. Пошли они…

— Слушаю и повинуюсь, мой господин, — голосом послушной девочки согласилась. — Только давай завтра. А сегодня спать. Ночь на улице.

Может, я зря сказала, размышляла Галина несколькими минутами позже, устраиваясь поудобнее в знакомых объятиях. Так приятно засыпать, чувствуя рядом знакомое тепло. Кому нужны грелки с одеялами, если тебя с удовольствием прикрывают от всего неприятного собственным сильным телом. Утром она встает, вся пропитавшись Сашкиным запахом, и очень жаль, что скоро это прекратится.

Почему-то на правом боку лежать было страшно неудобно. Кроха сразу начинал проявлять недовольство. Маленький, а уже нахальный. Постоянно беспокоит. Весь в папу. Зато отец у него тактичный. Не стал лезть с выяснениями. И упрямый. Это уже минус. Если запало в башку, будет ломить до победы. Не хотела ведь говорить, поняла — иначе не сдвинуть. На фоне массы достоинств недостаток простительный. Научилась уже справляться. Не надо быть прямолинейной — и все будет в лучшем виде. На то и существует женщина, чтобы показывать правильное направление и внушать, что мысль пришла в голову мужчины самостоятельно.

Теперь подкинуть идею о поездке на машине. В Прагу ему уже не попасть и в баре не посидеть, а на страну посмотреть недурно напоследок. И вообще мне она ни к чему, а парень с колесами — круто. На баловство времени не останется. Учеба, да еще ребенок. Он думает, ожидается сплошная радость. Пеленки, крик по ночам и куча болезней, когда трясешься от беспокойства и не можешь заснуть. Тут и медицинское образование не помогает.

А все равно вознамерилась рожать. Не вообще, а от него. Страшно хочу заглянуть в детское личико и обнаружить знакомые черты. «Мой ангел, плод моей любви…» Вот уже и на дурацкие стихи потянуло. Беременность до добра не доводит. Клинит мозги.

Ладно, все это инстинкты работают. Стоит про Воронеж говорить или нет? Посмотрит он на свой детдом и вспомнит… Страшно. Вроде и бояться нечего, а все равно жуть берет. Кто там у него. Что ему скажут. А ставить барьеры на пути еще хуже. Однажды сам сорвется и поскачет. Все строит спокойную мину, а ведь дергает. Один раз прорвалось: «Ну был же я когда-то маленьким!»

Ничего нет — чистая страница. А ведь набрался и своей железнячей мудрости, и английского где-то там, в детстве. Как пошел чесать Киплинга в оригинале, всерьез удивил. У нас-то образование советское. Школьное и училище. Иностранный язык со словарем. Проще сказать, дальше «меня зовут» и двух десятков слов вроде «стол», «стул» и «хлеб», ничего и не вспомнить. Не нуждаюсь. А тут, под боком, страшно образованный тип. Софты, харды, кулеры, драйвы, гаджеты, девайсы и прочая белиберда так с языка и слетают, стоит ему себя перестать контролировать. Как хоть это по-русски правильно звучит? Черт его знает. На информатике нам не объясняли.

Так разве по одной специальности. Приносил несколько раз кассеты, заодно с видеомагнитофоном (хозяева терпеливо дожидались, пока его чинят: ну нет вот именно этой детальки, на днях подвезут) и переводил прямо на слух. Интересный, кстати, подбор. Или детское, или драматическо-историческое. Да и Шварценеггер не в боевике, а в «Конане-разрушителе». Почему у нас нельзя нормально смотреть совершенно невинное кино, на манер Индианы Джонса, мне не понять. А военные не приносит: не хочет он про войну смотреть.

В первый раз удивилась переводческим талантам, а он так небрежно брякнул: «Не в первый раз». А где и когда — ответить не способен. Плечами пожимает. Не помнит.

Самое приятное — что я единственная, кого Саша не стережется. Ай, как он Пазенко-то вкручивал. Тот еще жулик мой мужчина. С жутко честными глазами. До меня только после Черновой дошло. Наверняка собственное личное дело не просто читал, а вызубрил. Все эти номера воинских частей, даты и места. «Память восстановилась». Как же. Навешал майору лапши на уши. Ладно, все пустое. По жизни исключительно нормален, и никаких отклонений не наблюдается. Уж это я точно знаю. Поедет у меня как миленький поступать, никуда не денется. А там как будет, так и будет.

Сашка въехал через арку во двор, старательно обогнул веревки с сушащимся бельем, мимолетно подивившись отсутствию боязни воров, и остановился у подъезда. Еще раз, проверяя, глянул на облупленную табличку и, убедившись в правильном номере дома, заглушил двигатель. Вылез наружу и с хрустом потянулся. Кататься по просторам Родины чудесной замечательно, однако двое суток за рулем всерьез утомляют без привычки. Все тело затекло.

Между Новосибом и Барнаулом ремонт дороги, много знаков, ограничивающих скорость до пятидесяти километров в час, а по Туркестану сплошь перманентный ремонт асфальта, и без точного знания дорог лучше не рисковать гнать ночью, а спокойно выспаться. Раскладываешь сиденья — и намного лучше армейских нар. Заодно и ботинки некому спереть.

В одном месте обнаружился изумительный знак «27 км ремонта». Сплошь дыры и ямы, влететь запросто с серьезными последствиями. Не так чтобы очень время поджимало. Да и на поезде за сутки спокойно докатить можно. В будущем баловаться не стоит.

Прислонился к дверце «Русича» и осмотрелся вокруг. Стандартные двухэтажные кирпичные здания. По виду — как бы не бывшие бараки еще дореволюционных времен. Хотя нет. Скорее всего, сооружали в конце сороковых — начале пятидесятых. Как раз не самый плохой вариант. Тогда строили не в пример качественнее наклепанных в пятидесятые панельных многоэтажек. Это, как водится, по планам и сериям возводили. Захочешь — не спутаешь. Правда, и жили в старых домах все больше коммуналками, но он как-то мало рассчитывал на индивидуальные хоромы.

Да и почти центр — удачно. Все лучше, чем возле Северного аэропорта. Самолеты уже не летают, да кругом пустырь. Чем думали планировщики, нормальному человеку не понять. Точно не головой. Ведь могут, когда хотят. Умудрились же бывшие леса не вырубать под корень, а включать в застройку.