Марик Лернер - Совсем не прогрессор

Ребята все более или менее приличные, не хулиганье какое, однако выпендриться друг перед другом — святое дело. И посмотреть вслед девушке заинтересованными взглядами не стесняются. Возраст такой. Впрочем, всерьез приставать не пытались, а Надю страшно уважали. Она при случае не только языком могла качественно отбрить, а и приложить всерьез. Нунчаки для соседей не требовались, вполне рук и ног хватало, а здешние учились с ней в одной школе и прекрасно были с ее повадками знакомы.

Дома Сашка первым делом проследил, отправился ли Костя трудиться над домашним заданием, и потом поманил Надю с собой на кухню. Незачем ему слышать разговор. Прошел прямиком к холодильнику. Достал оттуда начатую бутылку «Пшеничной» с завинчивающейся латунной пробкой (хорошо жить, снабжаясь по верхнему уровню третьей категории), налил полный стакан и выпил.

— Ого! — с изумлением прокомментировала Надя. — Беседа будет серьезной.

Само желание пообщаться отдельно, с глазу на глаз, ее не удивило. Не в первый раз они совместно решали самые разнообразные дела. Денежные и хозяйственные. Когда-то, вернувшись в первый и последний раз из пионерского лагеря, она заявила, что больше туда ни ногой, и вообще достаточно самостоятельна для принятия важных решений о собственной судьбе. Отныне он обязан советоваться с ней. Проще всего было дать по заднице. Сашка совершил противоположную вещь — признал ее равноправие. Ну, когда это имело смысл. Необязательно ставить в известность обо всем, но почему не выслушать иногда мнение?

Он достал из банки соленый огурец и захрустел, показывая на стул:

— Сядь.

Моментально села на стул, руки сложены на коленях — сплошное послушание.

Посмотрел внимательно, впервые за долгое время. Ничего Надя от матери не взяла, кроме роста и цвета волос. Забавно, но ему неоднократно говорили, как дочка похожа на него. И ведь приятно звучало. А оно вон как. В отца пошла.

Да… Вот так идут годы, ничего не замечаешь. Вблизи изменений не заметно. Все кажется, маленькая девочка. А девочке семнадцатый пошел, и уже мальчики в окрестностях нарисовались. Смотрят вполне откровенными взглядами на внезапно обнаружившуюся грудь и вполне симпатичную попу. Чрезмерно накачанных мышц, пугающих ценителей женской красоты, не наблюдается. Тренер не ставил задачу создать мускулистое чудовище, и это замечательно. Вот выносливость имеется, но с виду не скажешь. Пока еще она пресловутой проблемой «непонимающий родитель» не страдает и не проявляет особого желания гулять по ночам. Разрешения спрашивает. Годик-другой — и придет время высматривать в окно.

— Ты отца своего помнишь? — спросил, устраиваясь напротив.

— А чего его помнить? Вот сидит. Александр Константинович Низин. Иногда зануден, но в целом вполне симпатичен.

— Надя, — досадливо поморщился Сашка. — Настоящего.

— Нет, — сказала, как отрезала. — Слишком маленькая была. Я знаю, он ни в чем не виноват, вполне вероятно, был замечательный человек, но я ничего не помню. И не слишком по этому поводу беспокоюсь. Мне достаточно одного отца. В чем его заслуга? Он произвел меня на свет? Спасибо, конечно. Только это не подвиг и не причина для благодарности. Меня в известность не поставили и мнения не спросили. За что я ему заочно должна быть благодарна? Ты мой отец, и другого мне не надо. Я всегда знала, ты рядом и готов помочь без всяких условий. Знаешь, — сказала задумчиво, — я недавно прикинула: а ты ведь тогда всего лет на пять меня сегодняшней старше был. Представила, каково это, и страшно стало. Учился, где-то на стороне подрабатывал, приходил домой уставший, как собака, и все равно находил время для меня. Однокурсники на танцульки, а ты домой. Без праздников и выходных. Еще и Костя со своими детскими болезнями и плачем по ночам. Я помню. Это я прекрасно помню.

— Баба Ксеня помогала.

— Да. Помогала. Здоровья у нее не слишком много было. А ты все пер вперед не хуже танка. Обеспечить нормальную жизнь. Я вот не очень представляю, на что мы тогда существовали, но уж точно не одними макаронами питались. И конфеты были не реже, чем у мамы.

На мои трофейные деньги и побрякушки жили, подумал Сашка. Очень удачно вышло. Бабе Ксении он с честными глазами поведал про Галино наследство (в смысле денег и побрякушек), и, на удивление, она поверила.

Не бедствовали, особенно после продажи того самого замечательного индийского кинжала. Вот о клинке он врать не стал — сознался в малом: княжеская вещь. Не выдержала душа любителей ножей — и скоммуниздил у душмана в виде честного трофея. Очень пригодился. «Победу» купить можно было. И на мебель в новую квартиру, и на всякие холодильники со стиральными машинами, и стройматериалы для ремонта хватило. Только практически наверняка прогадал. Дороже стоил. А попробуй, продай. Не в комиссионку же нести. Там драгметаллы на вес оценивают и обуют еще чище.

У Жоры таких денег не имелось, да и не любил он антикварных вещей. Клинок обязан быть функциональным. Хорошо, через Терещенко познакомился с любителями. У «золотой» молодежи и родители денежные. Замечательное вложение капитала. Одни гжель покупают, другие обожают брильянты, а кому и раритетный нож самое то. А что делать? Ксения Юрьевна вцепилась не хуже клеща и не позволила плюнуть на университет. И права была. Жили бы до сих пор в трехкомнатной, а так удачно вышло. Да вот годы были реально собачьи. Сейчас я бы так не смог и моментально отправил бы человека с подобным поведением к ветеринару. Проверить, не осел ли он.

— Стоп, — приказала она сама себе, — куда-то меня понесло не по делу. Выкладывай, что случилось.

Сашка рассказал. Без особых эмоций, чисто факты.

— Интересное кино, — удивилась Надя.

Она положила руки на стол и наклонилась вперед, глядя ему в глаза.

— На старости лет у дедули взыграли родственные чувства. Вот так, через шестнадцать лет: «Здравствуй, внученька, мы никогда тебя не забывали!» И почему я раньше не замечала, как они пристально следят за моей жизнью и проявляют огромную заботу? Или они просто купить меня захотели? Да пусть хоть сдохнет в своей больнице, я не киношная дура, мечтающая обняться с бросившими ее при рождении замечательными родственниками. На кой они мне сдались?! — искренне удивилась. — Каждому по заслугам и делам его. Маму я прекрасно помню, и мне за нее обидно. Этот паскудный дедушка с ней познакомиться не пожелал. Не то происхождение. Анкета подкачала. Наверняка ведь еще и в церковь ходил. Вот попы ему грехи перед смертью и отпустят. А я знать их не желаю. Все! Вечер разговоров о прошлом считаю закрытым. Пора ужинать.

Она поднялась и принялась доставать из холодильника еду. Загремела сковородкой. Чиркнула за спиной спичка, поджигая газ, и Сашка воровато налил себе еще, пока она не видит.