В. Бирюк - Шантаж

— Не выдумывай, волчонок. Чему новому ты меня можешь научить в этом деле? Да и вообще — на что ты годен…

— А он?

Я ткнул дрючком в сторону стоявшего столбом Сухана.

— Ты, Марана — повелительница смерти, когда-нибудь баловалась с «живым мертвяком»? Со слугой Велеса — повелителя могил? По секретной технологии «идущих вместе»? Идущих путём совершенства из ничего в никуда?

Ну, если на неё и такой коктейль не подействует, то я просто не знаю… Сработало! Женщина повернула голову! Уж поверьте мне — если вы сумели убедить даму повернуть голову — она ваша. Нет, дальше много чего может случиться. Или — не случиться. Во всех смыслах этого слова. Но всякий «дао» начинается с первого шага. Дальше — чисто вопрос качества вашего «ходила».

Мара оценивающе окинула взглядом моего зомби. Всё верно: первый взгляд женщины на мужчину — на лицо, второй — на обувь. Плохо, сапоги у него грязные после болота. И вообще — худо присматриваешь за обувкой своих людей, недо-боярич. Тут она перевела взгляд на меня. И начала улыбаться. Вы когда-нибудь видели улыбку королевской кобры? В тот момент, когда она поднимается из плетёной корзинки, распуская свой капюшон? По зову придурка, играющего перед ней на дудочке? Вот и я не видел. Но очень уверен — похоже. Сочетание лёгкого интереса, бесконечной лени и полного презрения ко всем этим… стоячим мышкам. Мара оставила в покое больные ноги, чуть потянулась и снова проворковала:

— И не жалко? Такой справный мужикашечка… У меня-то в руках… и дохляки — петушками чирикают, зайчиками скачут… Но — коротко. Любите вы, мужички, поговорить, похвастать. А как пойдёт дело на меру… Не протянет долго твой живой мертвец, совсем мёртвым мертвецом станет…

— Мы все станем мёртвыми мертвецами. Кто раньше, кто позже. Не пугай — конец известен, вопрос только в дороге — в дао.

Мы уставились в глаза друг другу. Ну, если этот оскал означает сексуальную улыбку, то… то я брошу это занятие! Завяжу узлом как напоминание о членских взносах! Улыбка постепенно завяла.

— Волчонок. Точно: волчонок, ящерка и… и ещё что-то.

— Лысая мартышка, мадам. Смотрите внимательно.

Я старательно улыбнулся ей своей фирменной «волчьей» улыбкой. Потом снова присел на корточки, вылупил глаза по-дебильному и пару раз подпрыгнул, почёсывая подмышки и издавая звуки типа: «угу-угу».

— Это что?

— Ну, Мара, ты что, никогда не видела головозада ногорукого?

Она хмыкнула, глядя на мои прыжки и ужимки. По-разглядывала меня.

— А почему «руконогого»?

Интересно, а первая характеристика у неё вопросов не вызывает…

— Дык… эта… всю дорогу руки… ну… не доходят. Вовcюда.

Мадам, если ваш шизофренический бред, осложнённый маниакально-депрессивным психозом и трансцедентальным состоянием, позволяет вашему сверхчувственному чутью чего-то чуять в тонких сферах за гранью разумного, реального и даже — эфирного, то и ведите себя соответственно учуянному. Проще: делай по слову моему. А соответствующий запах для твоей «чуйки» — я обеспечу.

Играть в гляделки — не люблю и не умею. Поэтому, пока моя тонкая роговица не начала слезиться и вызывать у дамы иллюзию морального превосходства, велел Сухану отдать ей тряпки.

— Соберёшься — приходи, мы там, на берегу ждать будем.

— А… если я сбегу?

— Значит — дура. Сама же про волчонка догадалась. Или ты такая Марана, что и от головозада бегаешь?

Наше возвращением с Ивашкиным поясом привело Гостимила в состояние полной и неизбывной радости. Аж дурно бедному стало. Он расчувствовался, начал, было, хвататься за сердце и меня стыдить:

— Да как вы могли подумать!.. Да я испокон веку чего чужого — ни ни!.. Честь Гостимила Ростовца твёрже алмаза, чище воды родниковой!..

— Это когда ты с Торцом перебежчиком был, или когда от него?

Только это его малость и остудило. Вот тут я и узнал от него историю Мары. Прежнего её прозвища он не знал, а что от людей слышал — нам пересказал. Ещё один вариант моей возможной судьбы здесь. Со свадебными танцами. Мимо которого я чудом проскочил.

Где-то ниже по реке, в Брянских лесах было невеликое поселение. Жила в нём почти комсомолка: умница, красавица, певунья, плясунья. Проходили как-то раз через то селение люди добрые, купцы русские. Полюбилася красна девица одному из тех купцов, добру молодцу. И он ей — в окошке светом ясным стал. Кинулась она ему на шею, обнимала-целовала да и упросила отца с матерью их оженить. Родители добрые — доченьку послушали да и сыграли свадебку. Косу ей переплели заново, убор богатый жених подарил. Пиво пили, хмелем сорили, песни играли, пляски плясали.

А на третий день собралися молодые в путь-дороженьку, в края далёкие, «а где мой миленький живёт». Расторговались те купцы славненько, домой вернулися с прибылью. Ну и родители «добра молодца» порешили сыночка оженить. Невеста давно была сговорена. Браки, оно конечно, свершаются «на небеси». А вот сговоры — на Руси. И, в отличие от браков, свершаются они между родителями будущих супругов.

— Дык вот же, у меня жена привезённая, по сердцу выбранная.

— Ты против родительской воли пойдёшь?! Отца с матерью опозоришь?! Они ж сватов посылали, подарки отдавали, слова обещальные говорили. Поперёк обычая нашего, который с дедов-прадедов, пойдёшь? А девка твоя — тебе не жена. Сговора не было, в глухомани той и священника не сыскалось. А кого ты там вкруг куста водил, кому подол задирал… дело дорожное, молодецкое. Так что она тебе никто, давалка приблудная. Пусть живёт пока, прокормим из милости-то.

Привезённую девку, «пока не началось», жених использовал для разминки перед брачной ночью, а его матушка — для разминки перед организацией чистки котлов с применением будущей невестки.

Девка надеялась на лучшее, не сбежала в промёрзлый лес, не повесилась, не утопилась. Да и куда бежать? Полтысячи вёрст по морозу? Это купцу — сбегаю да обернусь за месячишко, а крестьянину полтысячи вёрст — тридевятое царство. Вот и станцевала она на свадьбе перед молодыми танец. Что-то вроде моего на Хотенеевой свадьбе. Только в отличие от меня — ещё и спела. Голос-то славный. И частушки получились… пикантные. Глуповатая и прыщеватая невеста только глазами хлопала. Отнюдь не Гордеевна, как у меня в Киеве было. Но и без неё нашлись… вразумители.

Вразумительницы. Тёща со свекровью переглянулись, перемигнулись. И пошли невестины братья честь сестрину защищать, да оборванку приблудную уму-разуму научать. Девка оказалась злая: нет чтобы просто полежать да потерпеть. Начала драться да кусаться, да милого своего на подмогу вызывать. Добрый молодец, ясное дело, помогать не пришёл. Да он и вовсе к тому времени ходить не мог — только падал. А девку принялись вразумлять нешуточно. Перебив ей постоянно мешающие мужским упражнениям ноги и подправив выражение на лице на более улыбчивое… До самого уха. Свадьбы на «Святой Руси» играют весело, широко. Долго. Потом завезли в лес, да и выбросили там в сугроб.