Анатолий Спесивцев - Вольная Русь

Нашествие с начавшейся резнёй мусульман или обращением их в христианство, стало сюрпризом для всего мира. И хотя многие не переходили, а возвращались в веру предков, казаки принесли коптам множество бед и страданий. Бегущие с дельты последователи Пророка — бежать им особо не препятствовали, всё равно грабить феллахов бессмысленно, разносили по Египту страшную весть о нашествии иноверцев. Отпускали их неспроста, нечего, кроме их жизней у них брать, а без своих наделов у реки они и сами перемрут, так зачем принимать лишние грехи на душу?

Верхушка коптов оказалась заложниками ситуации — возвращаться в Каир или Александрию теперь было крайне рискованно, убедить руководителей местного оджака, что встретились с их врагами случайно, вряд ли бы получилось. Не всем из них удалось спасти от последовавшего вскоре террора мусульман против христиан своих родственников, так что любовью к непрошенным освободителям от исламского ига, мало кто воспылал. Завертелась, всё более набирая скорость и размах, мясорубка гражданской религиозной войны. Не имея возможности серьёзно повредить пришельцам, местные мусульмане отыгрывались на коптах, вынуждая последних к сотрудничеству с Нильской Сечью. На любовь местных жителей сечевики и не претендовали, в данный момент, их, как всегда, интересовало нечто другое. Сугубо материальное.

За два-три дня до появления новой силы на Ближнем Востоке, послы Хмеля в Мадриде, Вене, Генуе и Венеции осведомили местных правителей о грядущем событии и его перспективах. Учитывая, что главную военную тяжесть предприятия казаки сами взяли на себя, везде они встретили решительную поддержку новой Сечи, не имевшей ограничений на приём в её члены христиан любых толков. Испания, вассал Мадрида Генуя и Венеция, соблазнённые перспективой восстановления канала Нил-Солёное озеро-Красное море, обязались оказать финансовую и инженерную поддержку такому благому делу. Короткий путь к Индии и пряностям смог примирить даже таких заклятых врагов, как Генуя и Венеция, впрочем, экономически уже не конкурировавших — разошлись к середине семнадцатого века их интересы.

Александрия, на очень короткое время, стала столицей проголландского мусульманского Египта. Каиру, население которого вскоре утроилось, несмотря на произошедшую в нём резню коптов, сразу пришлось хуже. Подвоз продовольствия туда по реке блокировался, ближайшие окрестности казаки беспощадно разорили, в городе воцарились голод и болезни. Осознав масштабы возникших проблем, мамелюки и египетский оджак вынуждены были вскоре оставить Каир и всё восточное побережье Нила. Не проиграв ни одного большого сражения, оджак и мамелюки вчистую проиграли войну. Вслед за воинами эти места покидали или обращались в христианство феллахи-мусульмане.

Поначалу вне реки казаки не «шалили» — очень уж были заняты в Дельте и русле. Захваченные врасплох мамелюки на воде противопоставить им ничего не смогли, а на суше пришельцы благоразумно в первые месяцы боёв не давали. При тотальной нехватке древесины, сами египтяне построить флот не имели возможности, из-за чего их сфера контроля стала стремительно сжиматься — ведь время и место боёв выбирали всегда сечевики.

Относительно немногочисленная разбойничья шайка организовала геноцид мирового уровня, только в первый год казачьего появления население в долине Великой реки уменьшилось более чем на миллион человек (большая часть беженцев погибала от голода и болезней), не менее кровавым стал и второй год существования Нильской Сечи.

Голландцы, обнаружив, что египтянам не по силам справиться с такой напастью, послали на помощь египетскому оджаку огромную, около сотни вымпелов эскадру. Большая часть которой сгорела в бухте Александрии, вместе с неумышленно подожжённой припортовой частью города — при относительно небольших потерях казацкого флота. Ночная атака ракетами с напалмом, подрывы кораблей шестовыми минами и на этот раз оказались фатальными сюрпризами — о битве в Мраморном море до Западной Европы к этому времени дошли только противоречивые слухи. Не спаленные и не утопленные голландские корабли поутру спустили флаги, уж очень страшное впечатление произвёл на них ночной погром.

Победа при Александрии стала венцом карьеры славного атамана Трясилы, вскоре он скончался от сердечного приступа. Однако выроненная им булава оказалась в надёжных и умелых руках — на четверть века (ежегодно переизбираясь) кошевым атаманом здесь стал Иван Сирко. Впечатлённые Гиреи согласились на принадлежность Нильской Сечи и Синайского полуострова. Им-то он не приносил никаких прибылей, зато мог стать причиной очень крупных неприятностей.

Понимая, что никакие вундерфали не помогут усидеть в таком месте без серьёзной военной и финансовой поддержки, Сирко сделал основную ставку не на пиратство (хотя от него, естественно, сечевики отказываться не собирались). Главным делом Нильской Сечи стали крышевание строительства и эксплуатации канала Нил-Красное море и покровительство торговле хлебом и длинноволокнистым хлопком (по просьбе Аркадия семена для посадок предоставила Испания). Изыскательные и проектные работы по грандиозной стройке начались ещё при Трясиле. Для Венеции и Генуи, оказавшихся с пятнадцатого века на задворках мировой торговли, участие в этом масштабном проекте стало шансом вернуться к былому величию. Они его постарались использовать максимально, имея ещё и поддержку Мадрида, очень довольного снижением давления на свои колонии голландцев из-за их проблем в Леванте.

Канал, на месте существовавшего во времена Древнего Египта и умышленно уничтоженного мусульманами при захвате страны — для препятствования мореплавания христианам — построили в рекордные сроки, за пять лет. Сколько при этом погибло несчастных феллахов, насильственно привлечённых к воистину каторжным работам, никого не интересовало. Скорее пришельцы проявляли заинтересованность в полном очищении долины реки от мусульман, не без оснований опасаясь их восстания, смертельно опасного при относительной малочисленности казаков. При первой же возможности начались поставки рабсилы на Малую Русь, в карьеры, шахты, на другие тяжёлые работы.

Правда, не обошлось при этом грандиозном строительстве без промашки. Не имея крупнотоннажных судов, водный путь соорудили для кораблей не более семисот тонн водоизмещением, что сделало его бесполезным для линкоров и больших «купцов». Уже через несколько лет об этом начали жалеть, но караван ушёл — останавливать эксплуатацию для углубления никто не собирался.

Вот вырвавшись на просторы океана, казаки там порезвились в своё удовольствие. Не решаясь поначалу задевать европейцев, они полностью перекрыли, наплевав на возмущение Великого Могола, все пути для местных судов. Индусские и арабские плавсредства разграблялись, экипажи отправлялись в плен, для большинства заканчивавшийся рабством. Жившие в невероятной роскоши владыки Индии ничего этому противопоставить не могли, так как на военный флот им тратить деньги не хотелось. В конце концов, хотя бы для сохранения возможности совершить хадж, Дели пошёл на предоставление больших привилегий итальянцам и русским в обмен на неприкосновенность своих судов. Арабские дхоу, даже рыбацкие, исчезли навсегда. Захватив Занзибар, сечевики отправили местное население на шахты Вольной Руси и перехватили местный бизнес. Работорговля неграми в Восточной Африке получила новых хозяев.