Андрей Архипов - Ветлужская Правда

– Не знаю, но такой человек больше у меня не служил бы и дальше простого воя у воеводы не прыгнул. И они об этом знают! И дело тут даже не в том, что я ценю холодную голову на плечах, особенно в разгар боя и после…

– Имеешь в виду, чтобы разум воин не терял?

– Да. Причина в том, что я ко всем людям отношусь одинаково с уважением…

– И к половцам тем же?

– Хм… нет. Одинаково, пока человек или племя не доказали мне обратное! И то стараюсь выбирать зерна из плевел. Так что если мой воин отнесется к девке как к вещи…

– И что? Это ж баба! Она и создана, дабы мужа ублажать! А уж служка какая-нибудь…

– Нет для меня ни смердов, ни рабов, ни низшего сословия, ни высшего. На этом и другие ветлужцы стоят. И пока моя… хм… полусотня меня уважает, пар свой они на рубке дров спускать будут!

– Сурово ты с ними…

– По Правде Ветлужской! В ней говорится, что звание воинское, как и чин боярский, по наследству не передается, каждый его заслужить может лишь с самых низов. И почести к нему, и богатство, если получится… Однако спрос строгий! С другой стороны, рисковать их головами в чужих распрях тоже никому не позволено! Потом за это можно своей лишиться на воеводском совете! Вот, к примеру, если я захочу просто так пограбить половецкий стан, то, даже если никого не потеряю, более мне дружину в поле не водить…

– Ты погоди со своей дружиной, ты мне про наследуемое ответь, – хмыкнул Веремуд. – Неужто у вас сын боярина бояричем величаться не будет?

– Угу. Даже перед законом нашим боярин сей будет отвечать так же, как и любой другой ветлужец. Да и стоит ему один раз опозориться – начинай опять с самого начала, а то и вовсе запретят служить!

– А какой позор с бабами потешиться? Ладно бы ваши были!

– А вот в этом и заключается суть! Относись к другим так же, как… Да ты слышал наш разговор с инязором! Что повторяться!

– И что, все следуют покону такому?

– Нет, – засмеялся на ходу Иван, однако смех этот прозвучал совсем неестественно и был скорее похож на вымученный кашель изрядно простудившегося человека. – Но, надеюсь, будут когда-нибудь. Может быть… Хотя бы кто-нибудь!

Солнце пекло немилосердно.

Конец долгого дня выдался тягостным, люди устали, и даже досужие разговоры на время прекратились. Весь переход после короткого дневного отдыха прошел в молчании и сопровождался лишь тяжелым дыханием бегущих людей и топотом лошадей.

Веремуд потряс баклажку с остатками воды и огляделся по сторонам, словно пытаясь по волшебству найти источник живительной влаги. Однако ни ручейка, ни родника поблизости не наблюдалось, и он скупыми глотками утолил жажду, бросив пустой сосуд в седельные сумки и с надеждой окинув взором спускающийся в лощину дозор.

Простые холщовые рубахи ветлужцев, грязные от пыли и разводов пота, перемежались с короткими кольчугами тех из них, кто, как понимал Веремуд, бежал сзади и спереди колонны в охранении. Именно одоспешенные вои в случае опасности должны были принять первый удар. Однако тащить на себе почти пуд доспехов и оружия в таком темпе было тяжело, поэтому при коротких остановках ратники постоянно сменялись. Насколько Веремуд понял, железными рубахами была обеспечена вся рать, и одно это заставляло его глядеть на ветлужцев с нескрываемым изумлением. Эти неполных три десятка воев в открытом бою вполне могли вырезать войско вдвое больше себя, а уж на равных потягаться с целой сотней неодоспешенных ратников.

Даже девицу они облачили в слегка великоватую ей кольчужку. А также водрузили на голову шлем, из-под которого забавным снопом выбивались ее многочисленные косички. Поскольку она была верхом, доспех не был такой уж для нее неодолимой тяготой, хотя иногда и заставлял ежиться от непривычной ноши на плечах. А как только Веремуд объявил, что они пересекают земли мокши, Важена и вовсе повеселела, и ее стройную фигуру можно было заметить в любом конце быстро передвигающегося отряда.

То она сцеплялась с ветлужским мастеровым, споря о лежащей впереди провинции Мардан, родине буртасов, то оттачивала свой змеиный язычок на ком-нибудь из воев, заставляя того рассказывать о своем житье-бытье на Ветлуге. Лишь к полусотнику она почему-то не приближалась, краснея при виде его, да и руса обходила стороной, помня, что он является причиной ее злоключений.

Задумавшись, Веремуд не заметил, как мерный цокот лошадей был прерван неожиданной остановкой. От головы колонны к ним шустро продвигался ратник, вернувшийся из дальнего дозора. Достигнув полусотника и слегка прищурившись на лучи закатного солнца, светившего ему прямо в глаза, он перевел дух и начал пересказывать последние новости:

– Иван, в четверти часа ходьбы отсюда колея наезженная пролегает. Судя по всему, ответвление от тракта в Путивль.

– ?..

– На такой же… э-э-э… дистанции от перекрестка конный отряд, сабель в сорок, одвуконь, с полным обозом.

– Направление?

– Нас еще не миновали, идут с запада, из последних сил, без дальней разведки и почти без головного дозора. Люди потрепаны, есть раненые, но возы не бросают и тащат их чуть ли не на себе.

– Из степи возвращаются… Кто?

– Не распознали. Но во главе сей рати вой такоже… – дозорный равнодушно кивнул на Веремуда, – с чубом!

– Вот как… – удивленно покрутил головой полусотник и зычно скомандовал: – Вздевай брони! Веремуд, со мной! Пельга, сгружай амуницию и веди пятерых конных за нами на подстраховку!

– Резону нет! Помочь не поможем, а людей потеряем всех. Подожди, когда весь отряд подтянется, если уж тебе так невтерпеж…

– Научил тебя на свою голову, Брут! – хмыкнул ветлужский предводитель, признавая свою неправоту, и нехотя добавил: – Но чуйка подсказывает, что встречать их надо как можно раньше, хотя бы на перекрестке, а то попутают нас с кем-нибудь… Так, мне коня! Догоняйте!

Короткая скачка по все расширяющейся тропе вынесла их на небольшую поляну, на краю которой застыли черными руинами обгорелые бревна какого-то сооружения. Веремуд успел уловить, как полусотник обменялся знаками с высунувшимся из-за развалин дозорным, и досадливо поморщился, стараясь не смотреть по сторонам.

Он не раз уже замечал, что если остается с Иваном наедине, то за ним всегда наблюдает хотя бы одна пара глаз, внимательно отслеживая все его движения. Наверняка и сейчас, выставив одного из дозорных почти на всеобщее обозрение, ветлужцы должны были поставить второго куда-нибудь за спину. Учитывая, что обычно в охранение отправлялось около четверти воев, а половина из них находилась в хвосте отряда, впереди должно быть не менее трех человек. Один из них вернулся конным, второй сидит за сгоревшим постоялым двором, а третий… Должен же кто-то следить за дорогой на восходе солнца? Или нет?